– Это я уже слышал. От ваших тонтон-макутов [52] .

– Нельзя так. Агрессивно ведете себя на допросе. Дознавателя перебиваете, слова не даете сказать. Нелепые обвинения предъявляете. Каких-то макутов называете и опять же с угрозой. А потом дознавателя душить начнете. Попытаетесь – уж это точно! Много таких я видел. Все они из этой комнаты отправились на магаданские курорты лес валить. Валить и сажать. И снова валить. И снова сажать. Есть, правда, и другие курорты – урановые шахты.

– Снимите наручники, – потребовал Мышкин. – О каком сотрудничестве вы говорите? Смешно. Сотрудничество подразумевает равенство возможностей и исключает насилие.

Такого аргумента Шарыгин явно не ожидал. Но кокаин держал его на подъеме, и он все сообразил за секунду.

– Сержант Бандера! Снять сейчас же! Сколько ждать?

Растирая онемевшие и распухшие кисти, Мышкин удовлетворенно отметил, что одержал хоть и крохотную, но победу.

– Примерно три недели назад, – заговорил Мышкин, – мы с Мариной Шатровой случайно оказались в одном вагоне пригородной электрички. Там на нее напала шайка насильников и убийц.

– Да что вы говорите! – воскликнул пораженный Шарыгин. – Не может быть!

– Почему не может? – возразил Мышкин. – Такое каждый день теперь – сплошь и рядом. Вы, как государственный служащий, должны знать лучше меня.

– И что было дальше? Все это так интересно! – доверительно признался Шарыгин.

– Меня сбили с ног и выбросили на ходу поезда, а Марину Шатрову попытались изнасиловать там же, в вагоне.

– Как это так? – не понял дознаватель. – Как вы узнали, что ее пытались изнасиловать, если вас выбросили?

– Сначала пытались изнасиловать, а когда я попробовал вмешаться, меня выбросили из вагона.

– И что Шатрова? Расслабилась и получила удовольствие? – с подкупающей простотой поинтересовался дознаватель.

– Пока они возились со мной, она убежала. Поезд остановился, она сошла, вернулась ко мне, оказала первую помощь.

– Так-так-так! – разочарованно произнес дознаватель. – Огорчаете, Дмитрий Евграфович. Не уважаете меня. Всех в этом помещении не уважаете. И в нашем лице – закон с правами человека. Не могли придумать что-нибудь поинтереснее?

– Мне не надо ничего придумывать, – возразил Мышкин. – Все так и было.

Шарыгин лег на стол объемным животом и заговорил, полный сострадания:

– Дмитрий Евграфович! Какое у вас интересное отчество. Культурное. Мы все здесь вас сильно уважаем и сочувствуем. Каждый может оказаться, от сумы да от тюрьмы… Только неувязочка выходит! – с отчетливой угрозой неожиданно рыкнул он. – Большая!

– В чем неувязка? – похолодел Мышкин.