— И, конечно, не твой.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты пришла сюда не затем, чтобы помочь мне. Ты пришла за чем-то.

— Я сказала тебе прямо, что не пришла сочувствовать. Не думаю, что ты этого хочешь.

Она подумала: может быть, в ней что-то не так, какое-то отсутствующее звено чувств. В сущности, ей никогда не приходило в голову, что Альфред мог нуждаться в сочувствии и симпатии.

— Ты нагнетаешь в меня воздух и выспрашиваешь по какой-то причине. Что это за причина?

— Я хочу знать, кто подставил тебя. Как ты не увидел, что это приближается? Как они тебя так сильно достали?

— Я никогда не видел, что это движется. Они застали меня врасплох.

— Кто?

Альфред пожал плечами. Не в силах остановить его, она смотрела, как ее старый друг все глубже и глубже погружался в себя, его красивое лицо становилось все отстраненнее, его взгляд обращался внутрь.

— Альфред!

— О чем ты беспокоишься?

— Если ты прав, то, кто бы это ни сделал, он обрек на беды всю колонию.

Альфред поднял пустые глаза.

— Альфред.

Она все еще держала его руки, и, кажется, он этого не замечал. Она сидела рядом в тревоге за него и за то, что будет утром. Она боялась, что не в силах сделать ничего, чтобы предотвратить худшее.

Ползли часы. Иногда он шевелился, бормотал что-то, какую-нибудь неразборчивую фразу, и снова замолкал. Он спал, уронив голову на руки, потом внезапно проснулся и посмотрел на нее.

Викки заснула, сидя.

Когда было еще темно, она услышала шум внизу, и несколько поваров поднялись наверх и прошли на кухню, сонно перебрасываясь фразами, заваривая чай и усаживаясь за другим концом длинного рабочего стола, словно она и Альфред не существовали. Потом пришла мать Альфреда и бросила на молчавшего сына встревоженный взгляд и непонятный взгляд на Викки и стала резать бесчисленные кусочки теста, которые повара немедленно фаршировали какой-то начинкой из горшочков. Дим сум, поняла Викки, все еще держа руки Альфреда и думая, что она скоро умрет, если не ляжет на постель.

— Альфред! — зевнула она, освобождая свои руки.