Конечно, зачитавшись, я опоздал на последний, в 9.45, автобус в Ладисполи и еле успел на последнюю электричку. В полупустом вагоне было несколько наших эмигрантов, но я, читая последние главы «Восстания», не обращал на них внимания, пока кто-то не спросил, не знаю ли я, где в Ладисполи виа Клаудио. Я, не отрываясь от книги, пожал плечами, но тут они объяснили мне, что вот, мол, эта женщина прилетела из Израиля повидаться с родственниками-эмигрантами, родственники живут в Ладисполи на виа Клаудио, но сейчас ночь, и как ей найти эту улицу, никто не знает. Я взглянул на женщину. Я взглянул на нее сквозь два месяца своей эмиграции и сквозь страницы книги Менахема Бегина, которая зарядила меня восхищением перед народом Израиля. Я посмотрел на нее, и горечь уколола мое сердце.

Эта пожилая израильская женщина, этот посыльный из того идеального мира, каким – несмотря ни на что! – видится нам издали Израиль, была одета в старый плащ-болонью, в стоптанные туфли и выцветшую юбку, и в ее выгоревших глазах и в таких же выгоревших, торчащих из-под вязаной шапочки волосах была почти нескрываемая печать изгойства. Я не столько сформулировал это про себя, сколько почувствовал, и, наверное, поэтому первое, что я у нее спросил, было:

– А сколько вы лет в Израиле?

– Шесть, – сказала она. – А вы откуда?

– Из Москвы.

– О, из Москвы! – робко обрадовалась она. – Я тоже. А вы так роскошно одеты – я сначала подумала, что вы итальянец.

Я усмехнулся – мой «роскошный» наряд состоял из вельветовых джинсов, рубашки с галстуком и замшевой куртки. Но она-то действительно была одета почти нищенкой, и от этого сердце мое сжала горечь, и я спросил:

– А что, у вас в Израиле проблемы с одеждой?

– Ну, нет… Почему?.. – замялась она и ушла от ответа: – Мы уже подъезжаем?

Я взвалил на плечо ее баул, а в другую руку взял ее старую, еще советскую сумку-саквояж, и мы пошли с ней по ночному Ладисполи искать улицу Клаудио. Тронутая таким вниманием, она уже не могла быть скрытной или неискренней, и спустя несколько минут я знал о ней все и еще кое-что об Израиле. Она с мужем, оба школьные учителя физики, приехали туда шесть лет назад с двумя детьми. Сейчас оба сына выросли и тоже стали физиками, живут в Иерусалиме, имеют машины и квартиры, но то, КАК она восхищалась ладиспольскими домами и той простенькой квартирой, в которую мы наконец пришли к ее двоюродной сестре, найдя эту улицу Клаудио, – это ее почти завистливое восхищение каждый раз ранило меня и усиливало муку и казни моего сердца.

– Ой, какие красивые дома!..