Розенблаум покачал головой:

— Нет, сэр. На воде. Либо под мостом, либо где-то рядом. С ним поехал его сын.

— И что ему нужно на Манхэттенском мосту?

— Гэвин Дейли ищет своего отца.

117

117

Отойдя от пристани, Кэмпбелл добавил газу. Прибрежный штиль сменился легким волнением, и бот запрыгал по волнам. Гэвин Дейли оперся о сиденье обеими руками. Слева от него стояли кислородные баллоны, спасательный круг и закрепленный на двух скобах небольшой огнетушитель. Под ногами, на бухте каната, лежала рукоятка лебедки.

Впереди, словно вырастая из воды, высилась бледно-зеленая статуя Свободы. Под ней, растянувшись длинной змейкой по серому бетонному основанию, стояли туристы, ждавшие своей очереди, чтобы подняться на лифте наверх.

Чем дальше в открытую воду уходила лодка, тем бурливее становилось море. Соленый ветер хлестал по лицу, оставляя пленку тумана на стеклах очков и покусывая глаза, но Гэвин Дейли решительно смотрел вперед. Он был в другом мире. Воспоминания возвращались волна за волной. Слева, на горизонте, поднималась ломаная стена Уолл-стрит; впереди, за белым носом моторки и колышущейся зеленой равниной Гудзона, виднелся переброшенный через пролив Нэрроуз подвесной мост.

В 1922-м, когда он, еще маленький мальчик, покинул Нью-Йорк, моста не было. Но он ясно помнил, что видел с кормы «Мавритании» уходящую в туман и сумрак статую.

Там, в тумане и сумраке, оставался его отец.

Там оставалась вся его жизнь.

«Когда-нибудь, па, я вернусь и найду тебя. Спасу тебя, где бы ты ни был».

И вот он вернулся.

Наконец.

Теперь он исполнит данное обещание, и ничто его не остановит.

Бот повернул налево, беря курс на южную оконечность Манхэттена. Он видел Бэттери-парк, строения, поднимающиеся на Граунд Зеро, небоскребы вокруг. Неподалеку проходил паром на Стейтен-Айленд. Через несколько секунд бот наскочил на оставленный им кильватерный след, подпрыгнул, нырнул и снова подпрыгнул. Рукоятка от лебедки выскользнула из своего гнездышка и прокатилась мимо. Старик наклонился, поднял ее и вернул на место. Они вошли в Ист-Ривер, и перед ним открылся Бруклин — место, где он прожил пять первых лет своей жизни. Неподалеку с ревом прошел прогулочный катер с нарисованными на носу зубами, и секундой позже, когда лодку снова качнуло, старик крепче ухватился за сиденье. Рукоятка снова скатилась на днище, и он снова ее поднял.

Немного позже впереди возникла громадина Бруклинского моста с могучими темно-серыми опорами, высящимися над ними, словно древние монолиты. Бот нырнул в чернильную тень, под обрушившийся сверху грохот и гул, и выскочил на солнце, торопясь к протянувшемуся над рекой Манхэттенскому мосту. Под ним, направляясь вниз по течению, шло экскурсионное судно. По правому борту проползли унылого вида бурые высотки. За ними появилось сложенное из красного кирпича приземистое здание электростанции с устремленной в небо дымовой трубой. Дальше — мост.