— Что теперь будет делать Рабен? — спросил Согард, чтобы не отвечать на вопрос полковника. — Он доведен до крайности. Я распорядился, чтобы все были бдительны, покидая расположение части. — Майор на мгновение замялся. — Все — это значит все. Много ли известно Луизе?

— Достаточно, — ответил Ярнвиг, провожая взглядом колонну грузовиков. — Раньше я считал Рабена лучшим своим солдатом. Храбрый. Умный. Находчивый. — Торстен Ярнвиг сунул кулаки глубоко в карманы формы. — Симпатии я к нему никогда не испытывал, но знал, что, когда все сдадутся, Рабен будет идти вперед.

— Досадно, что он не справился со стрессом, — сказал Согард. — Мне всегда казалось, что он излишне нервный. Всегда на грани срыва.

Ярнвиг остановился и посмотрел на него:

— Весьма наблюдательно, учитывая факты. Так мы разобрались с тем, что все-таки случилось?

— Абсолютно, — тут же ответил майор.

— Вы уверены?

— На сто процентов. Все — пустая болтовня. Он все придумал, чтобы скрыть свою ошибку. А что?

Ярнвиг не ответил.

— Особенно неприятно, когда такие события касаются члена семьи, — негромко добавил майор. — Последние дни были очень напряженными. Я мог бы заменить вас на время. А вы с Луизой и Йонасом могли бы…

— Что? Поехать в отпуск? В этом нет необходимости. — Ярнвиг обводил глазами здания из красного кирпича, где располагались казармы. — Мне и здесь хорошо. Луиза выросла в армии, значит и ей тоже.

— Я имел в виду…

— Нет, — оборвал его Ярнвиг, и на этом их разговор закончился.

Рукотворный остров в Амагер-Страннпарке в ноябре. Бетонная набережная блестит от дождя. Несколько ребятишек, закутанные в плотные куртки, затянутые в капюшоны от сильного пронизывающего ветра.

Луиза Рабен наблюдала за тем, как маленький самокат ее сына выписывает на серо-коричневых плитах неловкие зигзаги. На фоне серого моря, под серым небом безрадостный Йонас толкал и толкал самокат вперед. В конце концов он вернулся к ней. Вместе они смотрели на полупустой пляж.

— Ты не проголодался? — спросила она.

Он мало ел. Он вообще почти ничего не делал, только играл со своими игрушечными солдатиками, уничтожая раз за разом воображаемых врагов.

Йонас все-таки съел бутерброд, который она ему протянула, и потом направил самокат к группе детей, которые игнорировали его раньше и будут игнорировать и теперь, Луиза не сомневалась в этом. У детей свои правила, свое восприятие. Они сторонятся всякого, кто не похож на других, а Йонас, такой одинокий и несчастный, всегда выделялся среди веселой ребятни.

Она пошла вслед за ним, вдоль низкого парапета, отделяющего море от суши. Вдруг из-за металлической беседки вышел человек — зеленая куртка, бледно-серый капюшон, борода и настороженный взгляд. Сердце Луизы сжалось. Она хотела бежать и бежала бы, если бы не знала, что он догонит ее в два шага.