Снаружи раздался грохот. Мимо беседки шел мальчишка и пинал пивную банку. Рабен отпрянул от Луизы, прижался к стене, руку сунул под куртку. Она увидела, что за поясом у него пистолет, а в глазах — страх и напряжение. И вдруг поняла, что не испытывает к этому человеку никаких чувств, кроме презрения.

— Я не верю в это, — сказала она, сверкая глазами. — Два года я ждала. Два года одна растила сына. И что в результате? Мой муж в бегах, прячется, словно вор…

Парнишка с банкой все еще ходил вокруг беседки, судя по периодическому жестяному перестуку.

— Найди ту женщину из полиции, — приказал Рабен. — Ее зовут Сара Лунд. Я звонил в управление, но мне сказали, что она на свадьбе у матери. Поезжай туда. Попроси ее проверить…

— Это правда, что ты добровольно записался на службу за границей? После рождения Йонаса?

Его лицо всегда было таким подвижным. Жесткая, бесчувственная холодность воина в одно мгновение сменилась мальчишеской нежностью, которую она когда-то так любила.

— Кто тебе сказал об этом?

Луиза сделала шажок по направлению к нему, заглянула в его измученное бледное лицо. Она не могла уйти отсюда, не получив ответа.

— Это правда?

Секундное смятение. Его глаза смотрели на нее с мольбой.

— Разве ты не видишь, чего они добиваются? Они хотят разлучить нас. Хотят навсегда запереть тебя в казармах.

Она повернулась к нему спиной, увидела, как уходит к берегу мальчишка, пиная пустую банку.

— Все совсем не так, как тебе кажется, — сказал Рабен, кладя руки ей на плечи.

В этом мире не осталось цвета, подумалось Луизе. А если и остался, то не для нее и не для Йонаса. Они не должны так жить. Можно чем-то пожертвовать, но всему есть предел.

— Я был солдатом с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, — говорил тем временем Рабен, сжимая ее плечи. — Армия — это все, что я видел в жизни. Все, что я умею, — это воевать…

— Мой отец — тоже солдат. Но он хороший человек. Обыкновенный, как все…

— Я не такой, как он. Есть вещи, о которых тебе лучше не знать. — Он постучал пальцами по голове. — Эти вещи хранятся здесь. И когда родился Йонас, мне показалось, что я не заслуживаю иметь ребенка. Он так чистый, такой невинный. А я — нет. Я решил, что если останусь, то испорчу вас обоих…

— Отпусти меня, — сказала Луиза, поскольку Рабен все крепче сжимал ее.

— Я изменился. — Он не отпускал ее. — Все, о чем я теперь мечтаю, — это вернуться домой, жить с вами, научиться быть хорошим отцом и хорошим мужем.

Луиза чувствовала, как в ней закипает ярость. Он больше не обнимал ее, а держал, как будто она принадлежала ему.