Побледневший чиновник потерял дар речи и не смог вымолвить ни слова.

Бук отбросил мяч и выключил телевизор.

— Я хочу, чтобы вы созвали журналистов, — сказал он помощникам. — Немедленно.

— Журналистов? — опешил Плоуг. — Бук, сейчас не время шутить.

— Делайте, что я сказал, — отрезал Бук.

Задернутые шторы ограждали кабинет от ночного города. Премьер-министр, Флемминг Россинг и Эрлинг Краббе совещались втроем, без свидетелей. Протокол никто не вел, на столе не было ни ручек, ни бумаги.

— Скажу откровенно, — начал Краббе. — В парламенте есть куда более приемлемые кандидатуры, чем Бук. Вам вообще не следовало назначать его на такой ответственный пост.

— Он честный, — возразил Грю-Эриксен. — Умный и трудолюбивый. Ему недостает опыта. Но… — Он улыбнулся худому, мрачному человеку напротив. — Опыт приходит в работе.

— Бук не способен выполнять порученное дело, — настаивал Краббе. — А теперь еще эта неприятная шумиха из-за гибели Монберга. Что вообще происходит?

— Монберг тут ни при чем, — решительно сказал Грю-Эриксен. — Бук — мой министр, и оставьте свои нападки.

— Если вам нужна моя поддержка, то вам придется считаться с моим мнением, — заартачился Краббе.

— Мы считаемся, — вставил Россинг. — Я вам уже говорил. Мы согласны внести в антитеррористический проект поправки, на которых настаивает Народная партия. Мы запретим деятельность всех организаций, которые вы находите…

— Бук должен уйти, — уперся Краббе.

— Вы слышите меня или нет? — В голосе Грю-Эриксена звучал металл. — В этом правительстве министров назначаю я. А не вы! Буку пришлось отвечать за ошибки Монберга, о которых он ничего не знал, как, впрочем, и все мы.

— Что за ошибки? — потребовал подробности Краббе.

— Вам это не нужно знать. Теперь, когда его нет в живых…

Флемминг Россинг кашлянул, взглянул на премьер-министра и произнес:

— Надеюсь, вас удовлетворит, если мы сформулируем это так: в последнее время Фроде не вполне владел ситуацией.

Краббе в отчаянии вскинул тощие руки: