— Не знаю. Он блефовал, когда сказал мне, что сделал фотографии и магнитофонные записи в самолете. Теперь я уверен в этом. Иначе он уже напечатал бы их. Но Саймон — боец, он не будет сидеть в Гонконге сложа руки.

— Почему же ты не обработал как следует сынка?

— Потому что, поспешив, я рискую потерять все, вот почему!

— Так чем я буду заниматься?

— Тем же, чем и всегда — мальчишкой. Завтра я проведу его через ворота, а потом можешь ублажать его. Как я уже сказал, настоящего допроса еще не было, но ясно, что он знает что-то.

— И он бы рассказал тебе об этом, если бы ты не разевал так широко свой рот в первый день. Ему нравится Тайвань. Не знаю почему.

— Ошибочка, — тихо сказал Ли, — но ее легко исправить.

— Неужели?

— Да. Сегодня с ним работал Цзиян. Он хорош. Сочувствие и все такое прочее… Кстати, Юнг клюнул на то, что Цзай знаком с Линьчунь. За это я тоже тебе благодарен. Сработало до некоторой степени. Юнг разговорчив. У него внутри все кипит и вот-вот вырвется наружу. Сегодня утром он был близок к этому; рассказал о запасной копии.

— Копия? Она все еще в Тайбэе?

— Возможно.

— Это решило бы все твои проблемы.

— Решило бы, но беда в том, что, по словам Юнга, единственную копию уже увезли.

— Похоже, Цзиян делает большое дело. Почему бы ему не продолжить работу, а меня освободить от нее?

— Цзай не приобрел над ним той власти, которая есть у тебя. — Ли улыбнулся. — Юнг заверил нашего доброго капитана, что я предатель и член движения за независимость Формозы. Он не боится слегка рискнуть.

— Ты чертовски прав, — восхитилась Мэйхуа. — И что Цзай?

— Сказал Юнгу, что он псих, и доложил мне, как только вернулся. Теперь слушай: я хочу, чтобы ты сказала Юнгу, что придумала план побега.

— Ты всерьез думаешь, что он поверит в это?

— Не сомневаюсь!

— Но любой знает, что бежать отсюда невозможно.