Оставшись в комнате наедине с бандитами, я покосилась в их сторону. Колян, кажется, испытывал ко мне что-то типа симпатии, и предстоящее занятие воспринял без энтузиазма. Облокотившись о бильярдный стол, он никак не среагировал на слова Саши и продолжал целиться в шар. Второй же — Рустам — задумчиво посмотрел на меня и вытащил из кармана пачку сигарет.

— Слышала? — спросил он, постукивая пачкой о ребро ладони и пытаясь достать сигарету.

Загипнотизированная ужасом и его взглядом, я молчала.

— Вот и чему вас там учат за границей, а? Ты ж не дура вроде… Скажи нам, где ребенок, и расстанемся полюбовно. Ща вот Колян тебе кофе еще сварит. Да, Колян?

Кий резко дернулся и, издав слишком звонкий звук, по косой смазал шар. Отлетев не туда, шар растолкал перспективно стоящую в приятной близи от лузы кучку других шаров.

— Вот черт! — выругался Колян. — Такая комбинация была! Я его сразу под тот, в дальнем углу, ставил.

В комнате опять воцарилась тишина. Колян обошел стол и начал прицеливаться к очередному шару. Рустам курил, изучая свои ногти.

Я вспомнила, как давным-давно, сразу после школы, мы отдыхали с Селиверстовой в Адлере. Компания у нас в тот раз подобралась, мягко скажем, странная. Поехали мы с Селиверстовой и два ее любовника, тогда — оба студента МГУ — Тимур и Костик. Тимур отличался любвеобильным характером и, кроме Селиверстовой, готов был любить абсолютно весь университетский пансионат, включая трех милых девушек, снявших соседнюю с нашей комнату в трехкомнатной квартире, до единого метра сдаваемой отдыхающим студентам местной хозяйкой. Костик же был до беспамятства влюблен в Селиверстову, и одна мысль о том, что ее придется делить с грубым и вечно хохочущим и сыплющим анекдотами Тимуром приводила его в нервный трепет. Расчетливая хозяйка поставила в каждой комнате ровно столько кроватей, сколько в принципе возможно было впихнуть в небольшие помещения, и цены драла за спальные места для нашего скромного студенческого бюджета просто зверские. Экономии ради наша компания поселилась в одной комнате, причем кровати стояли настолько близко друг к другу, соприкасаясь деревянными спинками, что при активизации тимуровских чувств раскачивание одной из них передавалось соседней кровати и по цепочке — всем остальным.

— Вместе хочешь или будем дни делить по очереди? — предложил Тимур нелегкий выбор Костику в самый первый вечер.

Романтичного Костика передернуло, и был установлен режим «по очереди» — право любить знойную Селиверстову доставалось каждому их них в строгой очередности (по четным — Костик, по нечетным — Тимур). Мне же, после моего отказа участвовать, были благодушно выданы беруши и выделена самая дальняя от Селиверстовой кровать.