Молодой безбилетник усиленно закивал:

— Да, да. Я понимает.

И Тэмкинхил продолжал:

— Если вы пожелаете, то за ваши деньги вас может представлять на этом заседании адвокат. Присутствующий здесь мистер Мейтленд является вашим защитником?

Снова кивок.

— Да.

— Готовы ли вы принести присягу на Библии?

— Да.

И Дюваль, следуя знакомому ритуалу, повторил, что будет говорить только правду. Стенографистка, блестя лакированными ногтями, записала: «Анри Дюваль приведен к присяге».

Тэмкинхил, отложив в сторону записи, задумчиво пригладил усы. Теперь, как знал Алан, пойдут заранее не подготовленные вопросы.

Тэмкинхил спокойно спросил:

— Как ваше настоящее имя?

— Мое имя Анри Дюваль.

— У вас было когда-либо другое имя?

— Никогда. Это имя мой отец дал. Я никогда его не видит. Мама говорит.

— Где вы родились?

Это были все те же вопросы, которые задавали Дювалю со времени его приезда сюда двенадцать дней назад сначала Дэн Орлифф, потом Алан Мейтленд.

Вопросы, требовавшие короткого односложного ответа, следовали один за другим. Тэмкинхил, мысленно признал Алан, вел допрос действительно умело и добросовестно. Его вопросы были просто, прямо и спокойно выражены. По мере возможности он соблюдал хронологию событий. Если из-за незнания языка возникало недопонимание, он терпеливо возвращался назад, чтобы прояснить сказанное. Он не пытался спешить, запугивать, не старался получить преимущество, не прибегал к помощи трюков. И ни разу не повысил голос.

Все вопросы и ответы были должным образом записаны стенографисткой. Алан понимал, что стенограмма допроса будет образцовой, так что трудно против чего-либо возражать, ссылаясь на ошибку или недобросовестность. Э.Р. Батлер, время от времени одобрительно кивавший, явно тоже так считал.

И пункт за пунктом возникала история, которую Алан во многом уже слышал: рождение Анри Дюваля на неизвестном корабле; возвращение в Джибути; раннее детство — бедность и скитания, но по крайней мере с любящей матерью… и смерть матери, когда ему было шесть лет. А потом страшное одиночество: животное существование на помойках туземного квартала; пожилые сомалийцы, приютившие его. Потом снова скитания, но уже в одиночестве. Из Эфиопии в Британское Сомали… снова Эфиопия… присоединение к каравану верблюдов; кормежка за работу; переход через границы с другими детьми…