— А что, я должна говорить тебе все? Мне пора обратно.

Я остановил ее, поймав за рукав.

— Надя, твое разочарование мне хорошо понятно, но ведь я — не самое главное в твоей жизни, правда?

— Конечно нет, — подтвердила она, и ее подбородок вздернулся.

Я невольно улыбнулся. В чувстве юмора она мне в этот раз не уступила — и ее губы двинулись.

— Ну а теперь скажи нормально, как компаньону — что еще было в письме Симаковой Степану?

— Мы еще не стали компаньонами.

— Как так? Мы вместе собираем материал для твоей повести.

— Скажи пожалуйста!

— Это начало.

— Начало уже кончилось! — объявила она. — Мне надо идти.

— А как же письмо?

— В другой раз! — ответила Надя через плечо, уже направляясь к двери.

Я поймал себя на том, что ее заносчивость перестала меня раздражать.

СТЕПАН

— Осталась еще эта старуха… как ее… — Комиссар Замоскворецкой районной ЧК Сочельник замешкался.

— Налама, — подсказал Степан. Леша Каманов и Богдан Белянкин, его товарищи по оперативной группе, одновременно глянули на него, каждый со своей ухмылкой.

— Тебя спрашивают, Линников? — гаркнул Сочельник и полез в карман. Он извлек оттуда бумажку и дальше говорил по ней: — Налама, настоящая фамилия — Симакова. Буддистка. Спекулирует золотом. Прячет у себя золотого идола. Сама вся в золоте. В общем, — подвел он итог, — случай серьезный, но так получается, что идти к этой спекулянтке я не могу. Уже почти полвосьмого, а мне мать еще хоронить.