Степан вздрогнул от стука двери. Пришел Леша Каманов.

— Не спишь еще? Ну, будет тебе завтра, Степок, от Сочельника. Прижмет он тебе хвост, командир! — весело объявил сосед. От него несло сивухой.

— Чего это прижмет? Откуда ты взял?

— Ну и взбесился он, когда узнал про комедию с Симаковой — как ты ее «охранку» порвал, а товарищ Калистратов ее потом опять выписал! Сказать, как он тебя называл?

— Ты или Сочельника где видел?

— Ясно, что видел, и ясно где: в райчека, когда мы с Богданом там пайки получали. Сочельник с кладбища могильщика привел под арестом. Видать, наперчил тот ему в яйца. Мать-покойницу оставил на теток, а сам с той контрой — в райчека.

— Кто сказал ему про «охранку»?

— Богдан. Сочельник пойдет завтра сам к Калистратову и заявит, что послал нас к старухе, только чтобы ее расспросить. А что там у нее было — это твое своевольство. Сказал, чтоб мы с Богданом вместе с ним пошли и подтвердили.

— И пойдете?

— А куда денешься? Он все равно устроит по-своему, уж будь уверен. Сочельник сказал, что всегда в тебе сомневался. Ты и медленный, говорит, и как товарищ говно, — все себе на уме, этот, как его… кулист, что ли? Ну этот, который себя любит…

— Эгоист! — раздраженно подсказал Степан.

— Вот-вот, он! И в политграмоте слаб. Ерунды всякой начитался, а дельными книгами, какие, например, товарищ Ленин пишет, не интересуешься.

— Ладно, хватит! Чего напился-то?

— Да опять же Сочельник. Тот его контра — еще и самогонщик. Он его с самогонкой вместе взял. Мы ее и изучили — как улику. Сочельник рассказал, что они там, на кладбищах, творят…

Кладбище! Темная комната и Леша на миг пропали, и Степан увидел пологий скат, освещенный полной луной, с раскиданными кусками мяса — мякоть, ребра, кости, как он это видел в мясных лавках, только здесь мясо было серое и мерзкое, потому что человечье. Он увидел отрубленные головы и сморщился от отвращения.

— Наше кладбище еще ничего, — сказал Линников. — Знаешь, какие еще бывают? — И он рассказал о шоде, а затем о рэпа, Нагорье и «книге тайн».