А Турукин уже давно шептал про себя это страшное слово — название их общей болезни. Он догадался: кто их всех заразил — подонок и сволочь, отказавшаяся жрать пиццу! Надо решать, пристрелить его немедленно или попозже. Сама по себе эта мысль на какие-то секунды приободрила Артиста. Но он тут же сообразил, что с благородной местью придется повременить, у него просто не было сил достать пистолет из спущенных ниже колен штанов. С огромным трудом Турукин одернул себя, сумев понять, что совсем не местью ему надо заниматься в эти минуты.

— Ты знаешь, что у нас в подвале сидит врач?..

— Ну… знаю.

Об этом враче до Быка время от времени доходили разные слухи. Что он будто бы кровь живую пьет и что операции без наркоза делает, слушает, как орут на столе, и ловит при этом половой кайф. Бык много чего боялся, хотя и любил поговорить о своем боевом прошлом. Но особенно он боялся нечистой силы и всего, что вращалось вокруг нее, в том числе и этого невидимого доктора. Поэтому он так неуверенно и ответил Артисту.

— Ты пистоль держать можешь в руках? Этот вопрос удивил Быка.

— Конечно!

— Приведи его сюда. Но если чуть чего — стреляй…

Глава девятая. ДИАГНОЗ — ПРИГОВОР

Скользя по блевотинам охранника нижнего этажа Самца и заранее дрожа, Бык спустился и подвал. Дверь поддалась ему не сразу, пришлось побороться, поскольку она была хитроумной, особенно для тех, кто подступал к ней впервые. Войдя наконец в помещение, он притормозил у порога, не решаясь шагнуть дальше.

— Эй, доктор!.. — прокричал он в полумрак, переступив с ноги на ногу. — Слышь, доктор!

Из глубины помещения вышел какой-то черный — то ли армяшка, то ли азербон. И за ним робко, как тень, какой-то тип уже славянского производства.

Бык поднял пистолет.

— Доктор кто?..

Увидев пистолет, черный попятился.

— Он, он доктор! — крикнул второй и толкнул черного в спину.

— Прекратить, суки! — Увидев этих клиентов, Бык более-менее пришел в себя, потому что понял, что вампиров и прочих из их братии с такими испуганными рожами не бывает.

— Доктор, пойдешь к Толику! А ты, — Бык махнул дулом в сторону второго, — вали обратно, откуда пришел!

Рауф уже и не чаял когда-нибудь выйти из своего кабинета. И теперь с наслаждением вдыхал воздух иного мира. В его тюрьме всегда пахло чем-то неопределенным, вроде затхлости, пыли. А стоило чуть прибраться, пахло сыростью.

Здесь же он ощущал сотни запахов, новых или почти уже забытых.

Однако сильнее всего пахло… человеческой блевотиной, да и иными испражнениями тоже.