— Александр Аскольдович, пошлите на машине Никифорова, и через двадцать минут будет все в порядке!

— Но каким образом?..

— Как говорят ваши политологи: загадочная страна!

— Хорошо. Подите, распорядитесь сами. А я пока тут останусь… у желтого металла.

Переодетому в штатское Никифорову действительно понадобилось не более двадцати минут, чтобы лом и кирку выменять на литровую бутылку якобы немецкой водки.

Лука это время провел с Рауфом. Разговаривать не очень хотелось. Лука одновременно испытывал и неприязнь, и неловкость, и в какой-то мере сочувствие. Все-таки и он, Рауф, натерпелся в этом доме! Но ведь мог бы, наверное, и не терпеть? А что ему оставалось тогда? С собой покончить?

В общем, это были тяжелые минуты. Рауф потерял всю свою восточную стать и думал только об одном: как извернуться, что еще придумать, чтобы о нем не забыли, чтобы забрали его отсюда.

Наконец Лука догадался заговорить с «пациентом» Pay фа.

— А вы, извините, кто? Кем были до того, как сюда попали?

— Зачем вам? Просто человек…

— Эй, не груби! — встрепенулся вдруг Рауф. — Ты кому грубишь?!

— Вы знали, что вас ждет?.. «Пациент» пожал плечами.

— В обязанности этого господина… Рауфа Дауровича, по-видимому, не входило о чем-либо рассказывать. Но, наверное, это доставляло ему удовольствие…

— Какое удовольствие, дорогой? Зачем клевещешь? — Рауф имел насущную потребность жестикулировать. Но сейчас обе его руки были заняты наручниками. — Вах!

— Больше вас ничего страшное не ждет! — сказал Лука и посмотрел на часы.

— Чего же вы не отпустите меня тогда?.. — В голосе «пациента» смешались подозрительность и безумная тоска.

— Вы знаете, где мы находимся?«Пациент» снова пожал плечами.

— Это к лучшему. Как говорится: меньше будешь знать, крепче будешь спать!

Он не понимал, откуда у него мог появиться этот не свойственный ему тон.

— Да нет, я их не оставлю просто так… — негромко проговорил «пациент».