У Медного пересохло во рту. Он торопливо стряхнул пепел со своей сигары, оставил ее в пепельнице. Полковник посмотрел на него насмешливо и приказал:

– Не вздумайте ее здесь оставить! Мы сейчас пойдем.

– Почему? – Медный криво усмехнулся. – Предмет сглаза?

Заратустров хмыкнул.

– Да нет, официантки опять подерутся, кому ее докуривать. Я лучше им больше дам на чай.

– Да, тут официантки… – протянул было Медный, но тут до него дошел скрытый смысл сказанного, и он уставился на Заратустрова.

Вспомнил могучую официантку.

Полковник уже стоял, стряхивая какую-то пылинку с лацкана пиджака.

– Да, коса-то накладная… Видите ли, у трансвеститов и геев очень мощный энергетический экран. Они хорошо ощущают Тонкий мир. Поэтому-то тут и безопасно. Ну что, на воздух?

Красный проспект уже сиял дрожащими огнями. Розово-пурпурный фонтан подсветки заливал тяжелые фронтоны стоквартирного дома и лепные барельефы здания Запсибзолота. Редкие прохожие текли мимо струйками, а вереница автобусов, хмуро светя окнами, тянулась вниз, к мосту. Полковник Заратустров на выходе из пельменной, на подъеме из подвальчика, невежливо пихнул локтем в живот какого-то развязного молодого человека в ветровке, но тот лишь кротко извинился, улыбнулся розовощеко и почему-то, поигрывая оказавшимися в его руках ключами, пошел прямо к полковничьему «Москвичу». Шел полковник по старорежимному – заложив ладони за спину. Медный догнал его, торопясь, – никак не мог раскурить потушенную в пельменной сигару.

– Вам не по себе, Андрей Юрьевич?

– Как-то дико все это… Ассасины, Невесты Старца. Сидел вот, сидел, занимался веревочным курсом и Симороном, и вот на тебе… – пробормотал Медный с досадой.

– Мир обожает преподносить нам сюрпризы.

– Послушайте, э-э…

– Александр Григорьевич.

– Александр Григорьевич, честно говоря, до сих пор я думал, что все проблемы легко решаются мастерством Танцующих Волшебников. Не является ли все то, о чем вы рассказали, опровержением силы Симорона?

Они шли мимо решетки бывшей гимназии имени трехсотлетия Романовых, с прутьев которой скалились теперь серпасто-молоткастые гербы города, похожие на тигриные морды.

– Ничуть… – пробормотал Заратустров, приподнимая коротко стриженную голову и с каким-то особенным наслаждением вдыхая вечерний воздух: хотя каким он мог быть тут, кроме как наполненным пылью и бензином.

Но Заратустрову этот городской воздух явно нравился.

– Как это все… – Медный поежился. – Война. Кровь. Битва. Нехорошо… не по-симоронски. Или по-симороновски?