Майя рассмеялась и выплеснула себе на ноги остатки воды. Те двое подошли.

– Кладите чемодан сюда, – ласково приказал ал-Фадл Махаб Али ибн Аби аль-Талир, – все равно весь груз нашей группы идет по дипканалам. Сергей, это наша сотрудница. Референт группы инспекторов.

Консульский сотрудник (это было понятно по его бейджу на лацкане пиджака) криво улыбнулся, но отвесил полупоклон. Почтительный.

– Из риса метелочка, – храбро ответила девушка. – Ритуал проводов. Поем мантру ПРО ВОДУ.

– Лучше – из тополиных ветвей, – со знанием дела заметил араб. – Венок из тополя был на голове Геракла, когда тот спускался в Аид. Этот венец оберегал героя от дыхания темных сил… Мы с вами едем в древнюю страну, о которой вам рассказали столько жутких сказок.

И он улыбнулся, обнажив крупные белые зубы и показывая тем самым, что тонко шутит. Майя улыбнулась в ответ. Вода блестела в свете ламп под потолком аэровокзала, не выключавшихся тут никогда, осенявших все вокруг вечным днем.

– А где ваш Василий Иванович? Он звонил мне позавчера, сказал, что будет вас провожать. Кофе, сказал, с нами попьет…

– Он заболел, – небрежно ответил араб, – что-то с желудком… Что ж, пойдемте к таможенному контролю. Нам еще надо сделать покупки в зоне дьюти-фри.

И он кивком показал носильщику: мол, кати тележку. Процессия двинулась к стойке таможни и паспортного контроля. У Алексея почему-то заныло сердце.

Огромный светлый зал международного сектора, блестящий мрамором, стеклом и хромом, был чист, как само небо над аэропортом. Негромко звучали редкие объявления, в окна заползал гул аэропорта – свистящий, неумолчный, наполнявший душу тревогой, как шум океана. На них уже никто не смотрел. Мало было тут людей, да и те – по большей части занятые.

Консульский тоже нетерпеливо посматривал на золотые часы под твердой белой манжетой. Он встал за спиной таможенника, готовый помочь в решении любых формальностей. Но помощи не потребовалось: сотрудник просмотрел декларации, написанные загодя, какие-то другие документы, задал несколько дежурных вопросов о багаже, проплывавшем через аппарат просвечивания, и раскрыл паспорта, занеся над их розовыми листочками шишку печати.

Алексей и Майя обнялись. На щеке девушки, прижавшейся к нему бархатным лоскутком, он ощутил влагу. Говорить было, по сути, не о чем. Они и так накануне говорили без устали полночи.

– Майка, – выдавил молодой человек, – ты будь… осторожна… я все-таки боюсь за тебя!

– Леш… – Она на секунду отняла лицо, потом снова приникла к Алексею, слившись с ним в поцелуе, и, судорожно касаясь губами, прошептала: – Лешка, я тебя люблю! Люблю!!! Люблю!!!