— Только в случае крайней необходимости, — ответил Пасанг. — Подобная операция на такой высоте — и в таких антисанитарных условиях — была бы очень, очень опасной. А поскольку с камнем соприкоснулись как минимум три участка черепа, я не знаю, где находится сгусток крови. И мне очень не хочется сверлить три отверстия в черепе Бабу Риты — и не найти нужного места.

— Pardonnez-moi, — пробормотал Жан-Клод и вышел из палатки. Я не знал, что мой французский друг такой чувствительный.

— Дадим Бабу десять или двенадцать часов, — сказал доктор Пасанг. — Если он выйдет из комы, будем просто ухаживать за ним, пока он не сможет путешествовать на носилках, а затем как можно быстрее доставим его в Дарджилинг.

Я подумал о пятинедельном переходе. Существует более короткий путь через высокогорные перевалы прямо в северный Сикким, но эти перевалы очень высокие и открываются только на несколько дней в летний сезон. Ни долгий переход через грязные тибетские города в горах, ни трудный маршрут через высокогорные перевалы, где возможны снежные бури, никак не подходят для человека, перенесшего травму головы и, возможно, трепанацию черепа.

Жан-Клод вернулся с двумя спальными мешками, которые мы оставили в базовом лагере.

— Можно, мы сегодня будем спать на полу в больнице, доктор Пасанг? — спросил он.

Тот улыбнулся.

— У нас имеется кое-что получше. В задней секции, за занавеской, рядом с тем местом, где спят Анг Чири и Лакра Йишей, есть две походные койки. Я помогу вам принести их сюда. Можете сегодняшнюю ночь провести с Бабу Ритой.

Я сплю допоздна — солнце уже взошло — и просыпаюсь с ужасным чувством, что случилось что-то плохое. Выглянув из спального мешка, я вижу, что Бабу Рита сидит — глаза открыты, на лице широкая улыбка. Рядом стоит Пасанг, скрестив руки на груди. Я бужу Же-Ка, лежащего на соседней койке.

— О, сахиб Джейк и сахиб Жан-Клод, — кричит Бабу Рита. — Я никогда в жизни так не веселился!

Я заставляю себя ответить на улыбку шерпы. Жан-Клод просто смотрит на него широко раскрытыми глазами.

— Мне так повезло, что я умираю рядом с возлюбленным Дзатрулом Ринпоче, — продолжает Бабу Рита все с той же широкой улыбкой. — Я прошу вас, пусть святейший настоятель Ронгбука решит, какими будут мои похороны.

— Никто не умирает… — начинаю я, но замолкаю, увидев, что Бабу Рита снова упал на высокий стол, где Пасанг наблюдал за ним всю ночь. Глаза шерпы по-прежнему открыты, на лице застыла улыбка. Но я вижу, что он не дышит.

Доктор Пасанг в течение нескольких бесконечных минут пытается оживить его, но ни искалеченное тело Бабу Риты, ни его душа не откликаются на эти усилия. Он умер.