— «Война миров»! — вырывается у меня.
Реджи кивает и продолжает список.
— Редьярд Киплинг, Джон Мейсфилд — католический писатель, — Гилберт Кит Честертон, Артур Конан Дойл… Джордж Маколей Тревельян, Джеймс Мэтью Барри…
— Питер Пэн! — восклицает Же-Ка.
— Очевидно, мистер Дикон был достаточно уважаемым поэтом, поскольку его тоже пригласили, — тихим голосом продолжает Реджи. — Вместе с его другом поэтом Робертом Бриджесом. Всех их предложили освободить — даже молодых, таких как мистер Дикон, — от воинской повинности во время войны, чтобы они послужили стране своим литературным талантом. В первую очередь поддерживая высокий моральный дух британцев и никогда… никогда не раскрывая перед ними, какой ужасной может на самом деле оказаться война.
— Но Дикон пошел на фронт. — Ладони Жан-Клода теперь сложены вместе, словно в молитве.
— Да, — кивает Реджи. — Однако его друг и собрат по перу Роберт Бриджес остался дома и за всю войну не написал ни строчки. Вместо этого он редактировал антологию возвышенной английской поэзии — ту самую «Душу человека», которую Джордж Мэллори дважды читал здесь, в четвертом лагере, и которую вы пытались читать сегодня вечером, Джейк.
Я смущен.
— Но все это — хорошая английская поэзия. Классика. И там даже есть одно из ранних стихотворений Дикона.
— И ни одного упоминания о войне, — прибавляет Реджи.
— Правильно, — соглашаюсь я. — Тематика разнообразная, но ни одного английского стихотворения о войне. И…
Я умолкаю на полуслове. Кажется, до меня доходит.
— Газеты тоже включились в пропагандистскую кампанию, — говорит Реджи. — Разумеется, без них никак, правда? Списки потерь там публиковались, но не было никаких описаний ужасов войны… ни разу. Все газеты с готовностью выполняли распоряжения бюро пропаганды. Кузен Чарльз писал мне в тысяча девятьсот девятнадцатом году, что Ллойд Джордж сказал (надеюсь, я дословно помню цитату) Скотту из «Манчестер гардиан», что «если бы люди действительно знали» — он имел в виду бойню на полях сражений в Бельгии и Франции — «если бы люди действительно знали, война закончилась бы завтра».
Я говорю медленно и осторожно, тщательно выбирая слова, словно иду между расселинами по снежному полю.
— Значит, сборник «Душа человека» был… работой бюро пропаганды… чтобы война продолжалась, несмотря ни на какие жертвы?
Реджи молчит и даже не кивает, но я вижу: она довольна, что я наконец сообразил. Иногда я туго соображаю, но горжусь тем, что у меня все же хватает ума это делать.
У Жан-Клода встревоженный вид.
— Реджи… Леди Бромли-Монфор, — довольно громко говорит он, чтобы перекричать треск терзаемых ветром стен палатки, — наверное, это не единственная причина, почему вы поделились с нами информацией такого сугубо личного свойства о