Половина лба и черепа были открыты, поскольку мотоциклетный шлем и шерстяная шапка съехали набок, и волосы на голове оказались коротко постриженными и такими светлыми, что сквозь мои очки из крукса выглядели почти белыми. Я на секунду поднял очки, чтобы получше разглядеть, и убедился, что короткие, все еще зачесанные назад волосы действительно белые — скорее всего, из-за годового воздействия ультрафиолетовых лучей, свирепствующих на такой высоте. Нетронутая правая сторона лица поросла белой щетиной, но часть щетины вдоль затененной скулы имела желтоватый оттенок.

Я оглянулся в поисках рюкзака или других вещей, сохранившихся после падения, но ничего не увидел, за исключением брезентовой противогазной сумки на груди трупа — как у Джорджа Мэллори. Борясь с внезапным приступом тошноты, я присоединил кислородную маску к своему кожаному мотоциклетному шлему, включил подачу кислорода на минимум и сделал несколько вдохов, чтобы вернуть мозг в рабочее состояние.

Когда четверо моих товарищей преодолели последние ярды вверх по оврагу, я отступил, освобождая им место. Какое-то время все молчали, скорее для того, чтобы наполнить легкие кислородом, чем в знак уважения к мертвому человеку у наших ног. Это придет потом… А пока я жадно глотал воздух, который питал меня кислородом, как на высоте 15 000 футов, из своего баллона и, моргая, пытался избавиться от черных точек, заполнивших сузившееся поле зрения. Карабкаться через каменную гряду на высоте 28 000 футов — это не самый разумный мой поступок за последнюю неделю.

Я потянул кислородную маску вниз.

— Это ваш кузен Персиваль, Реджи?

Женщина посмотрела на меня так, словно сомневалась, не шутка ли это. Увидев, что я серьезен, покачала головой. После падения на склоне из-под отороченного мехом летного шлема выбились несколько прядей ее прекрасных иссиня-черных волос. Она тоже сдвинула на лоб массивные очки, чтобы, как я полагаю, получше рассмотреть труп, и в ее глазах было еще больше яркого ультрамарина, чем обычно.

— Этому человеку в момент смерти было чуть за двадцать, — сказала Реджи. — Моему кузену Перси в прошлом году исполнился тридцать один. Кроме того, у Перси… были… темные волосы, более длинные, и тонкие черные усики, как у Дугласа Фэрбенкса в «Знаке Зорро».

— Тогда кто же это?

— Джентльмены, — печальным голосом продолжила Реджи, — перед вами бренные останки двадцатидвухлетнего Эндрю Комина «Сэнди» Ирвина.

Жан-Клод перекрестился. Впервые за все время нашего знакомства.

Я снова оттянул маску вниз для длинной тирады.

— Не понимаю. Я нашел Мэллори в семи или восьми сотнях футов ниже… но Ирвин тоже обвязан веревкой. И тоже оборванной близко к телу…