– Видите ли, я считаю вашу дочь весьма убедительным свидетелем. Чувствую, что и присяжные будут того же мнения. Насколько мне известно, обычные избиратели сильно к вам охладели за последнее время. А что такое присяжные? Всего лишь двенадцать обычных избирателей.

Алексия презрительно уставилась на толстяка.

– Включите диктофон.

Уилмотт нажал кнопку.

– Допрос возобновлен в три пятнадцать дня.

Рокси де Вир открыла глаза.

Все было белым, ярким и прекрасным. На мгновение она испытала истинное счастье. «Я на небе. С Эндрю. Он не бросал меня. Значит, все-таки любил».

Но тут она увидела полицейский мундир, и мечта рассыпалась в пыль.

Это не небеса. И Эндрю не сияющий белый ангел. Он сгнивший труп, и собаки грызут смрадную плоть, все еще оставшуюся на костях.

Ее вопли эхом отдались в больничных коридорах.

Главный констебль Редмейн из полиции Темз-Вэлли второй раз прочитал показания, тщательно взвешивая каждое слово, прежде чем отдать их инспектору Уилмотту.

Главный констебль был невероятно жирный краснощекий коротышка с гривой белых волос, придающий ему жизнерадостный вид Санта-Клауса. Наделе же Сирил Редмейн обладал острым как бритва умом и неустанными амбициями, обычно присущими политикам или рок-звездам. Ему вовсе не нравилось, что министра внутренних дел притащили в оксфордский полицейский участок, как обычную преступницу. Один неверный шаг в подобном деле – и блестящая карьера Сирила Редмейна покатится ко всем чертям.

С другой стороны, убит человек. И никто, даже люди ранга Алексии де Вир, не могут считать себя выше закона.

– Что вы думаете, сэр? – спросил главный инспектор Уилмотт.

– Думаю, она лжет. Лжет и не краснеет.

Главный констебль призадумался.

– Хммм… Мне звонили с Даунинг-стрит. Премьер хочет знать, собираемся ли мы предъявить обвинение.

– Не могу. Пока не могу. Я бы хотел задержать ее для допроса.