Томпсон самодовольно ухмыльнулся.

— Нет уж, никаких звонков. Нам дали два часа. Потом, если мы не вернемся, они начнут отрезать такие кусочки, которые повлияют не только на ее талант машинописи.

Кивнув, я вытащила браунинг, наставила его и выстрелила — все на одном движении. Я даже не помню, как прицелилась. Голова вампира взорвалась облаком крови и мозгов. Накренившись, тело упало, увлекая за собой стул.

Ашер удержал Томпсона на месте. Кровь забрызгала лицо Томпсона. По лбу стекало что-то более густое, чем кровь. Он попытался смахнуть кусочек чужой плоти, но Ашер держал его крепко.

Вынув у Томпсона из-под руки пистолет, я приставила браунинг к его лбу.

Он тут же перестал дергаться и воззрился на меня. Нужно отдать ему должное. Весь в крови и мозгах, в руках вампира, глядя в дуло пистолета, он принялся играть храбреца.

— Убей меня, это не даст тебе ничего, кроме порезанной на кусочки семейки.

— Скажи мне, где они, Томпсон, и я пойду за ними.

— Пошла ты! Все равно меня убьешь!

— Даю тебе слово, что если ты скажешь нам, где их найти, и мы найдем их живыми, ты тоже останешься в живых.

— Ни единому твоему слову не верю, сука.

— Как только становишься предателем, не достойным доверия негодяем, Томпсон, как тут же начинаешь думать, что все остальные — такие же.

Я поставила браунинг на предохранитель и сунула его в кобуру. Томпсон озадаченно наблюдал за мной.

— Я держу слово, Томпсон. Хочешь жить или нет?

— Найли и Линус Бек намного страшнее, чем ты когда-либо можешь стать, детка.

Он назвал меня сначала сукой, а теперь еще и деткой. Либо он слишком туп, либо…

— Пытаешь заставить меня тебя убить.

— Если я заговорю, мне конец. А Найли меня не просто пристрелит.

Томпсон смотрел прямо на меня, и у него в глазах жило понимание, что он уже мертв. Вопрос был только в том, как и кто. И он явно отдавал предпочтение мне и сейчас, чем Найли и позже.

— Он не боится смерти, — тихо сказал Ашер.