Так что, Лёха, ты уж извини, твоя бывшая жена сейчас без долларов и документов по Парижу слоняется. Но она, я думаю, не пропадет. Выкарабкается, сообразит. Может, в посольство наше заявится с заявлением, может к сутенерам на плац Пигаль подастся, отработать на билет до Москвы. Девушка она пронырливая, хваткая, так что не беспокойся, с голоду не умрет.

Одинцов поднялся со скамьи и минуту молча смотрел на свежий холмик земли под венками. У самого низа деревянного креста горела высокая свеча, пламя теребил слабый ветерок, где-то в деревьях галдело вороньё, с дороги доносился шум проезжающих машин.

— Ладно, Лёх, пора мне. Через два часа на дачу уезжает жена бывшая со своими родителями, а я два с половиной дня побуду с дочкой, Наташей. Виноват я перед ней, конечно. Вот так подумать — зачем мы поехали счастье искать за границей? В Германии, Франции, Италии эти? Как будто там своих охотников за деньгами мало. У себя то, в России, на Родине все привычно, своя земля, язык. А там? Чужбина — она и есть чужбина. Отторгает нас, как инородное тело. Что остается? «И вечный бой, покой нам только снится?»

Одинцов горестно усмехнулся. Пламя свечи погасло под порывом ветра, Виктор достал зажигалку, наклонился к кресту и высек огонь.

Ветер стих.

Отблеск огня плясал на деревянном кресте причудливым светом, тонкие капли стекали вниз по свечке. В глазах Одинцова стояло лицо Алексея Серова, когда их привели в мрачный подвал и открыли ящик с телом друга.

Виктор с трудом узнал в этой застывшей маске черты бывшего сокамерника. Зоя взглянула мельком на бывшего мужа и тут же, зажав рот черной перчаткой, вышла из помещения. Она отказалась сопровождать тело, сославшись на желание побыть еще недельку в Париже. Ну что ж… теперь точно побудет.

— А вот с игрой в шахматы я, похоже, сильно увяз. Думал, заработаю денег, привезу тебя сюда, ну и закончу с этим делом. Так нет, теперь со всех сторон посыпались такие заманчивые предложения! И скоро приедет в Москву Симона, та девушка, про которую я тебе немного рассказывал. Будем вместе с ней биться в отборочном соревновании по России. Меня просто не поймут друзья в Париже, если я вот так внезапно всё брошу. Их, — команду, которая так много сделала для меня. Так что, я впрягся капитально, Лёх. Но дурим мы народ, ох дурим… Совесть иногда мучает, но как вспоминаю это жулье, что окружает, так легче становится. В казино тоже облапошивают народ, еще хуже в сто крат, чем мы, и никто не возмущается. А что говорить о политиках, там вообще мрак.

Иногда, конечно, играю сам, но в ключевые моменты задействуем программу Симоны. И ей, кстати, интересно, как она поведет себя на самом высоком уровне. Мне тоже хочется узнать, но как-то страшновато, Лёха… Большая игра начинается, не то, что была раньше.