Судья вышел к краю сцены и поднял вверх обе руки.

На большом табло загорелось: «Просьба соблюдать тишину!»

Симона спустя пять минут тихо прошептала:

— Можно брать ладью. Атака отбивается. У тебя — плюс ноль семьдесят. Одинцов принял жертву.

Табло с мольбой о тишине горело до самого конца партии.

Чемпион мира впился горящими глазами в доску.

Комментаторы, все как один, предрекали ему скорую победу.

Однако спустя несколько ходов неожиданно прояснился замысел черных: они сами приносили в жертву коня, запирая при этом главную фигуру чемпиона в углу и стремительно контратакуя белого монарха.

В зале наступила мертвая тишина.

Чемпион странно изменившимся голосом хрипло проговорил:

— Предлагаю ничью!

Как в той памятной партии из первого гроссмейстерского турнира Одинцова в Москве.

Симона закрыла глаза и стиснула свои маленькие кисти в кулачки: «Неужели он опять согласиться? У него уже — плюс ноль восемьдесят!»

И облегченно откинулась на сиденье автомобиля, услышав в наушниках голос Виктора:

— Нет, пожалуй, еще поиграем!

Молниеносная серия белых. Они в цейтноте. Виктор, не спеша, записывал ход чемпиона, минуты на две замирал в задумчивой позе и потом делал свой.

«СиМа» играла безупречно.

Журналисты, только что со смехом обсуждавшие в пресс-центре мнимые шансы Одинцова, пулей вылетели в зал и с изумлением наблюдали, как после фантастической жертвы коня черных, позиция чемпиона ухудшается с каждым ходом.

Наконец, зал зааплодировал.