Горло совсем пересохло. Барби дохромал до ванной, чтобы налить себе воды, и поймал себя на том, что держит стакан левой рукой. Расцепив потные пальцы правой, он обнаружил, что все еще сжимает белую булавку тети Агаты.

Он стоял, стуча зубами и недоверчиво таращась на резную безделушку. На ладони виднелась глубокая царапина — в его сне Джимини Крикет как раз в этом месте впился в лапу волка. Барби затряс головой, пытаясь отделаться от наваждения.

Ничего особенного в этом сне нет, начал он убеждать себя. На семинаре у Мондрика они обсуждали психологию сновидений. Подобные явления в бессознательном, говорил Мондрик, объясняются куда примитивнее, чем кажется спавшему.

Его мучительные сомнения относительно Эйприл Белл, ее потрясающее признание взволновали его настолько, что он встал во сне и начал рыться в сигарной коробке на шифоньере. При этом он, должно быть, оцарапался о бритву или об эту самую булавку. А все остальное — это попытка его мозга объяснить происходящее, исходя из его подсознательных желаний и страхов.

Наверняка так. Облегченно усмехнувшись, он прополоскал рот и жадно потянулся за бутылкой… При такой собачьей жизни! Его передернуло от этой мысли — вспомнился тошнотворный привкус собачьей шерсти. Барби твердо отставил бутылку.

Глава 9 ПОСЛЕДСТВИЯ НОЧНОГО КОШМАРА

Глава 9

ПОСЛЕДСТВИЯ НОЧНОГО КОШМАРА

Барби хотелось забыть этот сон. Дрожа всем телом, он вернулся в кровать и постарался заснуть. Но прошедший кошмар, каждая подробность которого запечатлелась в воспаленном мозгу, неотступно висел над ним. Он не мог забыть ни алую ухмылку белой самки, ни хруст маленьких позвонков Джимини Крикета в собственных сжатых челюстях, ни падающей на бегу вдовы Мондрика, жалкой в своей слепоте и грозной в серебряной броне, с серебряным кинжалом.

Барби снова встал и поплелся к окну, чтобы опустить жалюзи и спрятаться от дневного света. Потом смазал йодом эту неизвестно откуда взявшуюся царапину, тщательно побрился и принял аспирин, чтобы унять зубную боль.

«Сны логично проистекают из реально происходящих событий, — говорил он себе, — и не надо быть доктором Гленном, чтобы расшифровать этот». Очевидно, неприязнь Норы Квейн и Ровены Мондрик к Эйприл Белл могла заронить в его подсознание идею, что эта очаровательная рыжая красавица — волчица, а сыгранная им роль волка вполне может быть объяснена его нежеланием соглашаться с подобными наветами. А если еще учесть, что их знакомство состоялось на фоне трагической загадочной смерти Мондрика и всеобщей нервозности, то ночные кошмары вполне естественны.