Барби прыгнул к ней, в пыльный ветер стучащих колес, и в тот же миг услышал предсмертный вой пса и всплеск воды далеко внизу. Волчица проводила пса красной ухмылкой и стряхнула с белой шубки золу.

— Итак, мистер Тэрк готов, — радостно проговорила она. — Надеюсь, и с его проклятой хозяйкой мы со временем сможем разделаться не менее ловко, несмотря на все ее серебро и смешанную кровь.

Барби вздрогнул, пригнулся, чтобы на него не попадал свет, побежал вдоль ограды. Горячая пыль оседала, рельсы умолкли. Он вспомнил, как Ровена Мондрик споткнулась на дорожке и, хромая, продолжала бежать. И его снова пронзила жалость, острая, как серебряный кинжал.

— Не надо, — попросил он. — Бедная Ровена, мы и так уже ей сильно навредили.

— Это война, Вилл, — прошептала белая самка, — война рас, такая же древняя, как люди и мы. Один раз мы проиграли и не хотим проиграть снова. Нет ничего слишком жестокого для таких предателей со смешанной кровью, как эта черная вдова. У нас уже не остается времени, но я думаю, мы уже достаточно расстроили ее планы — предупредить Сэма.

Волчица грациозно остановилась.

— Пора по домам, — сказала она и, повернувшись к Барби спиной, поскакала в сторону. — Спокойной ночи, Барби.

Он остался один. Зарево рассвета словно разрывало его на части, подползал холодный страх. Он не знал, как вернуться. Как найти свое тело.

Барби был уверен, что оно лежало, вероятно, немного остывшее, на кровати в квартире на Брэд-стрит. Он неумело попытался завладеть им. Такое же ощущение бывает, когда рано утром хочешь проснуться и не можешь.

Первая попытка была слабой и неуверенной, как первый шаг ребенка. Почему-то было больно, словно он перетрудил мышцы, которые обычно не работали. Но эта боль только подгоняла его, потому что мучения дня могли стать куда более невыносимыми. Его снова захватил какой-то поток — и вот он сидит на краю кровати.

В маленькой спальне было холодно, Барби продрог и окоченел. Он чувствовал себя совершенно разбитым, чувства словно атрофировались. Он принюхался, но все живые запахи, доступные серому волку, куда-то исчезли, как только он стал человеком. Даже запах виски из стакана на шифоньере улетучился.

Шатаясь от усталости, Барби дохромал до окна и поднял жалюзи. В сером свете наступающего дня фонари уже казались блеклыми. Он отшатнулся от небесного света, словно увидел в нем маску смерти.

Ну и сон!

Он медленно вытер покрытый холодным потом лоб. С правой стороны разболелись зубы. Как раз этим местом он во сне укусил серебряный ошейник Тэрка. Если после рома у него такое тяжелое похмелье, то лучше пить виски. И поменьше.