— А затем, что я сутками сижу в тесной клетке. Затем, что у меня есть пишущая машинка и тонна бумаги. Мне скучно, понимаешь ты или нет?! Мне тошно сидеть без дела! К тому же сохранились еще остатки совести, совсем немного, но все-таки. И чем ближе конец, тем сильнее меня изводит вина.

— Прости, Сэм. Письма будут доставлены. — Адам черкнул пару слов в своем блокноте. — Остались без ответа два ходатайства. Апелляционный суд рассматривает жалобу на неквалифицированные действия Кейеса. Я рассчитывал получить какую-то информацию еще пару дней назад, но что-то застопорилось. В окружном суде лежит петиция, составленная по заключению твоего психиатра, Суинна.

— Все это бесполезно, Адам.

— Может быть, но я не сдаюсь. Понадобится, я настрочу еще кипу бумаг.

— Ни на одной не будет моей подписи. Строчи. Отослать ты их не сумеешь.

— Посмотрим. Способ найдется.

— В таком случае ты уволен.

— Ты не можешь меня уволить, Сэм. Я твой внук.

— В соответствии с контрактом я имею право уволить своего адвоката тогда, когда сочту это необходимым. Данное право зафиксировано документально.

— Твой документ составлен приличным для дилетанта языком, но лазеек в нем сколько угодно.

Пренебрежительно фыркнув, Сэм принялся мерить шагами комнату. Раз, другой, третий он прошел мимо Адама, своего адвоката на день сегодняшний, завтрашний и — до скончания жизни. Сэм знал, что уволить внука ему уже не дано.

— На понедельник назначено слушание по вопросу о помиловании, — невозмутимо сказал Адам, готовясь отразить вспышку ярости.

Однако дед воспринял новость на удивление спокойно.

— Цель? — лаконично осведомился Сэм.

— Просить о снисхождении.

— Просить кого?

— Губернатора.

— По-твоему, губернатор готов одуматься?

— Но что мы теряем?

— Отвечай, умник. Считаете ли вы, сэр, при всем вашем опыте, блестящем образовании и присущем истинному юристу чутье, что губернатор готов положительно решить вопрос о помиловании осужденного — в данном случае меня?