Однако этим дело не ограничивалось. Региональные офисы докладывали о шквале звонков. Почти все абоненты отрицали саму возможность казни. Помощники губернатора выходили после уик-энда на работу и делились друг с другом рассказами о том, как мучили их дома раскалившиеся телефоны. По словам Роксбурга, он не имел ни минуты отдыха.

Макаллистер испытывал нечеловеческую усталость.

— Что у нас назначено на десять? — спросил он у Моны, не повернув головы.

— Встреча с руководством бойскаутов.

— Отменить. Скажите, губернатор приносит извинения. Не хочу слепнуть под фотовспышками. С кем я обедаю?

— Обед запланирован с сенатором Прессгроувом. Вы должны обсудить его иск к университету.

— Терпеть не могу Прессгроува. Отменить. На обед пусть подадут жареного цыпленка. Хорошо, давайте сюда Гудмэна.

Мона вышла за дверь и через минуту вернулась вместе с Гарнером Гудмэном. Стоя у окна, Макаллистер смотрел на цветущие магнолии.

Мужчины обменялись рукопожатием и сели. В воскресенье после полудня Гудмэн, исполняя волю своего клиента, передал Ларримуру официально оформленный документ с просьбой отменить слушание по вопросу о помиловании.

— Выходит, слушание вам ни к чему? — с вымученной улыбкой спросил губернатор.

— По мнению нашего клиента, оно бесполезно. Ничего нового Сэм не скажет. Переубедить его мы не смогли.

Мона протянула Гарнеру чашечку с кофе.

— Старый упрямец. Сэм всегда был таким. Как обстоят дела с апелляциями? — В голосе Макаллистера слышалась почти искренняя заинтересованность.

— Все идет своим чередом.

— Мистер Гудмэн, вам приходилось попадать в подобные ситуации, мне — нет. Скажите, что, по-вашему, ждет Кэйхолла?

В данную минуту ничто уже не мешало Гарнеру быть откровенным.

— Как его адвокат, я склонен к оптимизму. У Сэма тридцать шансов из ста.

Губернатор погрузился в размышления. Где-то вдалеке слышались трели телефонных звонков.

— Знаете, чего бы я сейчас хотел? — прямо спросил Макаллистер.

Еще бы, подумал Гудмэн. Чтобы разом заглохли все телефоны.