Дон замолчал. Из осторожности он повел лодку вокруг северной оконечности острова, к дальнему концу скалы, чтобы оставить там, где ее не заметит с берега случайный наблюдатель. Харпер увидела два каноэ, уже вытащенных на гальку. А дальше, в стороне от воды, на стапельной тележке отдыхал тридцатитрехфутовый крейсерский шлюп, укрытый тугим белым брезентом.
– А что стало с воровкой, как думаете? – спросила Харпер. – Зимой, похоже, краж не было.
– Может, просто нечего стало красть, – сказал Дон. – А может, получила что хотела.
Харпер смотрела, как Дон сгибается и выпрямляется, сгибается и выпрямляется, и думала, что сила Света не сравнится с близостью к тому, кого любишь всем сердцем. Одно обедняет; второе делает тебя лучше, счастливее. «Я нравился сам себе рядом с ним», – сказал Дон Льюистон, и Харпер задумалась: был ли в ее жизни кто-то, кто заставлял бы ее ощущать то же самое; и тут нос лодки с хрустом ткнулся в песок, и Дон сказал:
– Ну что, навестим Пожарного?
8
Прежде чем выбираться из лодки, Харпер залезла в ларь под банкой и нашла припрятанную хозяйственную сумку – там до сих пор оставались бутылка дешевого бананового рома и блок «Галуаз». Дон ждал ее на склоне, под носом длинного белого шлюпа, положив руку на корпус.
– Умеете его водить? – спросила Харпер.
Дон поднял бровь и искоса посмотрел на Харпер веселым взглядом.
– Проведу вокруг мыса Горн и до самого загадочного Шанхая, если понадобится.
– Да мне бы – просто вдоль побережья.
– А-а, – ответил Дон. – Ну, это еще проще.
Они пошли дальше рука об руку, через дюны, вверх по узкой заросшей тропинке, на холм – к сараю Пожарного. Дон поднял задвижку и распахнул дверь – за ней были смех, тепло и колеблющийся золотой свет.
Рене стояла у печки в кухонных рукавицах – вешала чайник на крюк над углями. Гилберт Клайн устроился рядом, на стуле с прямой спинкой у стены. Он вскинул глаза, когда дверь открылась – готов свалить, если компания не понравится, подумала Харпер.
Мазз сидел на краю койки Пожарного, сам Джон – на другом, и оба тряслись от хохота. Широкую уродливую физиономию Мазза заливал румянец, и на ресницах поблескивали слезы. И все – кроме Гила – не сводили глаз с Алли, которая стояла над ведром, изображая писающего мужчину. Алли надела пожарный шлем Джона и приставила к паху пластиковую зажигалку.
– И это только