– Выглядишь ты совсем плохо. Присядь!
– У меня нет никакого желания присаживаться.
– Это из-за… всех этих лекарств, которые ты принимаешь?
– Нет, с ними это никак не связано. Без своих лекарств я не смогла бы ночью даже сомкнуть глаз. Тебе не следовало сюда приходить, это слишком рискованно.
– Говорить с тобой в общественном месте слишком рискованно, звонить тебе по телефону слишком рискованно! У меня не оставалось другого выхода.
Элизабет отступила до самой гостиной. Взгляд ее бесцельно переходил с одного находящегося здесь предмета на другой. Остановился на хилой высохшей рождественской елке, которую она даже не дала себе труда выбросить. Сейчас она была еще более растеряна, чем в ту минуту, когда открыла дверь. Ее разум был где-то далеко, будто на съемочной площадке, когда ей управляла
– Бетти, умоляю тебя…
Она сделала усилие, чтобы сосредоточиться.
– Ты не отдаешь себе отчета! Кто тебе сказал, что прямо сейчас за домом не следят?
– Мы не делаем ничего плохого. У тебя все равно есть право принимать гостей.
– У меня больше нет никаких прав. Отныне моя жизнь больше не принадлежит мне.
– Во сколько встреча?
Она посмотрела на каминные часы, стрелки которых начали обратный отсчет.
– Через полтора часа… на самом деле чуть раньше. Уходи, мне нужно подготовиться.
– Я не хочу тебя оставлять, не теперь. Позволь мне остаться. Я могу тебя сопроводить, поддержать…
Элизабет теряла всякое терпение: она сделала над собой усилие, чтобы не уступить гневу.
– Ты слышишь, что я тебе говорю? Я иду не на вечеринку или благотворительный бал! Это агент ФБР, господи боже ты мой! Человек, который может разрушить мою жизнь, когда ему это заблагорассудится.
Повисло молчание.
Лора медленно приблизилась к Элизабет, пока их тела не соприкоснулись, а затем поцеловала ее в губы.