Ни о какой работе нашего технического комплекса не могло быть и речи. Все это держалось только на желании и энтузиазме Владимира Ивановича. Заведующий кардио отделением в Феофании весь март никаких кардинальных мер не принимал, успокаивая себя и нас, что до операции больной дойдет без последствий. Январь, февраль и март рядом с Владимиром Ивановичем находился его ученик доктор технических наук Василь Черников. Именно с ним мы решали все вопросы. Мой ровесник, он очень переживал за судьбу своего учителя. Вместе с ним мы заметили резкое ухудшение здоровья Владимира Ивановича и то, что он за десять дней потерял почти десять килограммов веса.

Я первый заподозрил, что у Владимира Ивановича раковая опухоль. У Василия Черникова оказался знакомым заведующий вторым онко центром, и мы поехали к нему. Заведующий нас выслушал, а на следующий день послал скорую помощь. Мы привезли Владимира Ивановича в онко центр. Мы ему объяснили, что москвичи требуют справку из онко центра о том, что у него нет рака и его можно спокойно оперировать. Мы не знаем, поверил ли нам Владимир Иванович, но собрался он быстро.

Через три дня, четвертого апреля, заведующий сказал нам:

— Вы его еще позже не могли привезти? Кто его лечил? Коновалы из Феофании? Так там же нормальных врачей нет. Или блатные родственники или дедушки со старорежимными заслугами, которые кроме званий и склероза не имеют ничего. Владимиру Ивановичу жить осталось в лучшем случае десять дней. У него центральный рак легких. Легких уже нет. Сплошные метастазы. Везите домой. Я прикреплю врача и медсестер. Будут ему делать постоянно обезболивающие уколы. А по моим наблюдениям сердце работает очень нормально. Мы все сделаем, чтобы облегчить его страдания.

Владимира Ивановича отвезли домой и через десять дней его не стало. Была создана комиссия для похорон. Прощание проходило в доме Учителя. Приехал Кучма. Я стоял с траурной повязкой. Кучма на выходе со мной поздоровался.

— Ты его знал?

— Я с ним почти год работал, Леонид Данилович!

— Это большая потеря для всех нас и для науки, — и пошел к выходу.

Кинах, проходя мимо, поздоровался и поинтересовался, чем я буду заниматься дальше. Или надеюсь остаться в институте?

— В институте я не останусь. Мне там делать нечего. Я для них всех чужой.

— Освободишься, зайди ко мне.

Я, молча, наклонил голову в знак согласия.

Перед выносом тела подошел временно исполняющий обязанности директора института. Поинтересовался моими планами. Останусь ли я в институте. Я твердо уверил его, что напрягать их не буду. Им я и такая команда не нужны. Он ничего не ответил, но по — моему вздохнул с облегчением. Отошел наблюдать и руководить этим прощальным ритуалом.