Владимир Иванович вместе с женой расположился в номере люкс. Ему персонально дали медсестру. На второй день под давлением супруги он стал звонить по поводу операции своим друзьям во все страны мира. Решить проблему с операцией пообещали в Москве, но все равно надо заплатить где-то двадцать пять тысяч долларов. Срок возможной госпитализации в конце марта, но надо еще раз полностью пройти медицинское обследование. С врачами стало все ясно. Но у нас на Украине появились чудо специалисты, типа Чумака и Кашпировского. Я начал поиски такого экстрасенса.

Мне порекомендовали обратиться к Семену Городецкому. По своим природным данным он Чумаку и Кашпировскому не уступает. Мне даже показали съемку его выступлений перед десятитысячной аудиторией, где он укладывал зрителей штабелями на сцене и в зале. Зрелище впечатляло. Я через УСПП сумел найти его телефон и попросился на свидание. Высокий, стройный, очень симпатичный. Небольшая аккуратная бородка. Вьющиеся волосы, тронутые сединой. Разговаривает очень доброжелательно. Когда я назвал цель своего прихода, то оказалось, что он с Владимиром Ивановичем раньше встречался и готов по своим возможностям оказать любую помощь. Брать деньги с Владимира Ивановича он категорически отказался.

На следующий день мы приехали в санаторий. Меня и жену Владимира Ивановича Семен Владимирович из комнаты выпроводил. Через час нас впустили. Семен показал нам графин с водой.

— Я воду зарядил положительной энергией. Пусть пьет по полстакана утром и вечером перед принятием пищи. У Владимира Ивановича самая большая опасность — это сердце. Все остальное я ему подправил. Следующий сеанс через пять дней. Я обязательно приеду.

От любого вида вознаграждения он отказался. Я его проводил до его машины.

— Положение достаточно сложное, но до времени операции мы спокойно продержимся. Только обязательно пусть пьет заряженную воду.

Мы договорились о времени встречи через пять дней, и Семен Городецкий уехал. Целые дни к палате Владимира Ивановича «не зарастала народная тропа». Пять-десять посетителей каждый день. И почти все приходили решать производственные проблемы. Меня он посадил записывать эти жалобы и споры, а потом ехать в институт и разговаривать с соответствующими начальниками. И мне пришлось убедиться в какой «серпентарий» я попал.

Долгие годы во мне сохранялось убеждение, что ученые, доктора наук это что-то или кто-то не от мира сего. Голова у них забита формулами и идеями. «Вот какой рассеянный с улицы Бассейной». Кинофильмы типа «Девять дней одного года» давали идеалы самопожертвования. Есть, конечно, подлецы, но они редкость и их сразу выковыривают. А здесь в этой среде я понял, что зависть, подлость, жадность, тщеславие цветет в Академии Наук махровым цветом. Воруют друг у друга идеи, присваивают чужие разработки, подсирают друг другу при каждом удобном случае. Ложь и подлость — обычные явления. Многие уже ждали и мечтали, когда уйдет Владимир Иванович с этой должности, которую он занимал почти тридцать лет. Среди них встречались вполне приличные ребята, но в этих условиях они просто не выживали. Единственный вариант выжить, то это отделиться от всех и вести свои работы отдельно от всех, никого, не допуская в свои лаборатории.