По приезду в Винницу я никуда не ходил и ни с кем не встречался. Мне хватало общения в своем доме. Для себя я уже решил, что если Владимир Иванович по состоянию здоровья уйдет, то и я там задерживаться не буду. Для них всех и для меня это будет намного лучше.

Один раз в месяц встречался с Кинахом, которому высказывал все то, что видел, слышал и что наболело. Он внимательно выслушивал, давал очень хорошие советы. Смеялся над моими терзаниями насчет честности и порядочности наших ученых.

— Они точно такие же люди, как и все. Со своими амбициями, способностями, желаниями и прочими человеческими качествами. Ничто человеческое им не чуждо. И у них существует такое понятие, как творческий застой. Для каждого из них это очень болезненный процесс.

Но про мою учебу у Владимира Ивановича слушал очень внимательно. Он же начинал, как корабел и большинство понятий для него были родными и близкими. Расспрашивал про новые научные разработки.

За февраль месяц мы с Владимиром Ивановичем разобрали, что такое нано структурные материалы, нано керамика, нано композиты, водородное материаловедение. Я слушал, читал, а Владимир Иванович мне объяснял. Измельченные материалы до молекулярного состояния приобретают абсолютно другие свойства. Но это могут быть не только металлы, но и керамика. Смешанные вместе керамика и металлы называются керметами. А все эти очень сильно измельченные материалы называют нано материалами. Вроде все просто, но в тоже самое время все материалы меняются по своим свойствам. Степени их применения безграничны. Турбины ракетных двигателей, атомных реакторов, детали электронной техники и даже, они используются как пищевые добавки. Для меня оказалось великой новостью, что при обработке металлов водородом, изменяются практически все важные свойства материалов. Есть целый раздел технологии водородной обработки металлов. В общем, к концу февраля ускоренные курсы по подготовке молодого специалиста были закончены.

В начале марта через пять дней после выхода на работу Владимиру Ивановичу стало плохо, и его положили в отдельную палату в Феофанию. На Ученом Совете института вяло провели дискуссию о том, что надо бы собрать необходимые для операции в Москве двадцать пять тысяч долларов. Большинство согласилось на том, что это надо, но конкретных цифр и обязательств не называл никто. Я, исходя из тех денег, что скинули мне на счет, прикинул свои возможности. Понял, что это я могу вытянуть один и предложил Владимиру Ивановичу договариваться о дате операции. Еще трое докторов технических наук из института все-таки решили собрать средства на операцию. В самой Академии Наук заявили, что средствами они не обладают. Я сгоряча посоветовал им, что можно запросить деньги в кабинете Министров, но мне культурно намекнули, что они могут обойтись и без моих советов. У них есть, кому думать и кому принимать решения. И без таких как я, они обойдутся.