— Была Страстная пятница девяносто четвертого года. Феликс играл на улице, возле ручья, приблизительно в ста метрах от дома. Еще до наступления темноты мы позвали его на ужин, но он не пришел. Несколько минут спустя началась ужасная гроза, стало холодно, разыгрался ветер, дождь лил как из ведра, а на Феликсе были только шорты и футболка. Гаральд, мой муж, тут же помчался на поиски. Он искал его всю ночь и еще две недели. Круглые сутки. И днем, и ночью. Но так и не нашел.

— А вы подключили полицию? — спросила Карла. Было видно, что ее очень тронуло то, о чем рассказывала Анна.

— Конечно. На следующее утро полицейские с собаками прочесали весь лес, водолазы вели поиски в озере… Поисковая операция длилась несколько дней, но они так ничего и не нашли. Ни малейшей зацепки. Ни единого следа. Ничего из его одежды. Вообще ничего. Через две недели нам пришлось снова вернуться в Германию, и с тех пор я больше никогда не видела Феликса.

— И вы не можете этого вынести… — прошептала Карла. — Неизвестности того, что с ним случилось…

Анна кивнула.

— А сейчас вы здесь, потому что надеетесь каким-то образом выйти на след этой тайны?

Анна кивнула, не отрывая взгляда от пола.

Карла положила руку на руку Анны. Несколько секунд, казавшихся бесконечными, никто из них не произнес ни слова. Анна смотрела на свечу в садовом подсвечнике, в пламени которой с треском сгорали комары. А потом рассказала о пасхальных днях десятилетней давности, когда исчез Феликс.

Когда она закончила рассказывать, то побежала в дом, чтобы принести фотографию Феликса.

Энрико точно знал, о ком она говорила. Он никогда не забывал ту Страстную пятницу, о которой шла речь. Тогда гроза буквально загнала мальчика прямо ему в руки…

«Такого не может быть, — думал он в отчаянии, — в это невозможно поверить! Несколько часов назад я продал свой дом матери этого мальчика? Что за идиотство! И теперь она хочет жить здесь… совсем рядом с ним?»

Анна вернулась с фотографией и положила ее на стол.

— Вот так он тогда выглядел. Если бы я только знала, жив ли он… Убили ли его в ту Страстную пятницу и где-то закопали или похитили. Может, его продали торговцы детьми или похитили порнодельцы. Все может быть. Сейчас ему было бы двадцать лет. Я не могу носить по нему траур, не могу его оплакивать… И не найду покоя, пока не узнаю, что с ним случилось!

Карла долго смотрела на фотографию.

— Я никогда не видела этого ребенка. Но мне кажется, что на Пасху в девяносто четвертом году я тоже была в Германии. У моего отца как раз случился инфаркт.

Она протянула фотографию Энрико, и он рассматривал ее, наморщив лоб.