Уля встряхнула головой, думая, что ей это кажется. От этой странной, но такой нежной парочки она ожидала услышать что угодно. Что поют уличные музыканты? «Сплин»? «Радиохэд»? Какую-нибудь новомодную попсу? Все что угодно, но только не меланхоличные, обреченные стихи, которые даже не желают ложиться на аккорды, которые так отчаянно пытался выжать из гитары парень.

– Кричи, говори, уговаривай биться в окно твое темное глупою птицей – без крыльев и перьев, на проводе тонком. А вот бы ребенком, остаться ребенком… – продолжала девушка, не открывая глаз. – Не видеть, как поле туманом накрыто, и небо, как сито, как старое сито, все льется дождями, секрет этот давний: однажды придется собрать наши камни.

Еще до того как Уля поняла, что она услышала, Рэм за ее спиной сдавленно хмыкнул и полез за пачкой сигарет во внутренний карман куртки. Второй рукой он продолжал прижимать к себе Улю, и она вцепилась в его пальцы не в силах вдохнуть от страха. А может, восторга. Она так и не разобралась, чем переполнилось сердце в ее груди.

– И выстроить стену от неба до неба, кормить голубей нечерствеющим хлебом. А вот бы во всем у меня ты был первым, простым и понятным, любимым и верным… – Свет от фонаря подкрашивал волосы поющей и нежно лился на фарфоровое лицо, больше подходящее искусно сделанной кукле, чем живому человеку.

– Они меченые, – чуть слышно шепнула Уля.

– Парень – нет. – Рэм качнул ее в сторону играющего на гитаре. – Запястье чистое.

Тот и правда стоял совсем рядом, перебирая пальцами струны. Рукав задрался, оголяя совершенно гладкую светлую кожу. Парень не сводил затуманенного взгляда с распевно читающей строчки девушки и смущался, понимая, что лишь мешает ей своей игрой.

– Значит, она, – шепнула Ульяна.

– Может быть, – выдохнул Рэм и еще крепче прижал ее к себе.

– А вот бы мы вовсе во тьме не встречались, губами холодными, плечи плечами, при встрече молчали, не зная печали… Но если бы кто-то оставил мне выбор – забыть твое имя безмолвною рыбой… – Она вдруг замолчала, оборвав строчку, и открыла глаза.

Уля ожидала увидеть в них белесую пелену тумана. Но вместо этого разглядела лишь растерянную и немного смущенную девочку. Та поймала ободряющий взгляд парня и снова зажмурилась.

– Но если бы кто-то оставил мне выбор – забыть твое имя безмолвною рыбой… – повторила она, снова замолчала, сделала вдох и прошептала: – Я выбрала бы этот дождь, эти ставни и чертовы камни, могильные камни…

И воцарилась тишина. Никто из стоявших у фонаря не смог ни захлопать, ни сказать что-то ободряющее. Песня точно не подходила моменту, потому ушла в тишину. Спустя мгновение названный Димой принялся кряхтеть, слеповато щурясь в телефон, женщина сбоку него громко зашуршала пакетом. И это позволило остальным продолжить прерванную странной парочкой беседу. А те остались стоять, растерянно улыбаясь друг другу.