Рэм завозился за Улиной спиной. Уля же двигаться не могла. Она окаменела от услышанного. Стала тем самым камнем, который нужно собрать, чтобы построить стену. От неба до неба. Она нервно хмыкнула, борясь с желанием расплакаться.

Рэм тем временем осторожно разжал ее пальцы и направился к парочке. Он подошел к ним поближе, что-то сказал и протянул девушке тысячную бумажку. Та смущенно покачала головой, но Рэм настаивал. Наконец она кивнула и осторожно взяла купюру. Из-под мешковатого рукава пальто выглянуло светлое чистое запястье.

Плакать захотелось еще сильнее.

Рэм пожал руку парню, кивнул обоим и пошел обратно. Фонарь отражался в его коньячных глазах, делая их почти золотыми.

– Тоже нет, – сказал он, подходя к Уле слишком близко.

– Такого не может быть.

– Значит, может. – Он почему-то улыбался. – Значит, может быть все что угодно.

В его улыбке не было ни злобы, ни отчаяния. Он просто стоял совсем рядом с Улей, обхватив ее руками, и смотрел на нее так, будто уверился в чем-то очень хорошем. В чем-то, что спасет их.

– Если в мире может случиться вот так – мы с тобой просто шли и просто наткнулись на этих ребят, на эту песню чертову, – то может быть все что угодно.

– Не черти, – чуть слышно проговорила Уля, чувствуя, как томительно замирает все внутри.

– Не буду. – Казалось, Рэм с трудом сдерживает смех, прикусывая нижнюю губу с тонким шрамом, перечеркивающим ее. – А если возможно все что угодно… Значит, и это тоже.

Он притянул Улю еще ближе, не отрывая взгляда, не давая ей шанса отвести свой. Они почти соприкасались носами, капюшоны курток загораживали их от всего остального мира. Рэм все улыбался, закусив губу.

Уля чувствовала его запах – горький, живой, табачный, полынный, понимая вдруг, что любовь, наверное, может быть и такой. Пиром во время чумы. Минутой сна перед звонком будильника. Глотком воздуха за секунду до падения в омут. Гулким ударом умирающего сердца. Первым снегом, готовым сорваться с тяжелых небес. И эта любовь ничем не хуже прочих.

Она успела только почувствовать обжигающее дыхание Рэма на своем лице, уловить легкое прикосновение его обветренных губ, когда к остановке подошел пыхтящий паром автобус. Но и этого мгновения было достаточно. Рэм осторожно притянул ее к себе, откинул капюшон, поцеловал в макушку, замирая так на секунду, и шагнул на подножку автобуса. Они уселись в самом хвосте у мутного запотевшего окна. Уля протерла его рукавом, продолжая второй рукой стискивать пальцы Рэма.

Странная парочка осталась снаружи. Парень с гитарой помахал им, а девушка продолжала стоять неподвижно. Но Уля могла поклясться, что та смотрела прямо на нее, растерянно улыбаясь, словно знала что-то важное, но умела рассказать об этом только так – чуть растягивая напевные строчки никому не нужных стихов. И рассказала.