Потом что-то случилось у него с головой. Все завершилось каким-то тихим щелчком и потоком мелких ярких искр.

25

25

Данфи было дурно. Казалось, одинаково дурно было всем частям его тела: желудку, голове. В нижней части ощущалась такая боль, что создавалось впечатление, будто она сломана, а грудная клетка вся состоит из осколков.

Он сидел где-то, опустив голову, уставившись на колени, боясь поднять взгляд. Боясь даже дышать. Тяжелой волной накатилась тошнота, и он рыгнул. Мгновенно мир сделался зримым.

Судя по окружению, он находился в какой-то мастерской. Вокруг мигали и жужжали флуоресцентные лампы, а воздух наполнял резкий неприятный запах. По-видимому, протрава для древесины. В голове пульсировала боль, так, словно кто-то непрерывно сжимал и отпускал ее, сжимал и отпускал. Почти против воли он оторвал глаза от колен, посмотрел вверх и увидел…

Мебель. Много мебели. И рулоны тканей. Какую-то проволоку и пружины. Обивочный цех. И тут неспешно, как будто откуда-то издалека комнату наполнил хлопающий звук. Данфи повернулся в сторону этого звука.

В роскошном, даже, пожалуй, слишком роскошном зеленом кресле сидел Роже Бламон и медленно аплодировал, настолько медленно, что эхо от каждого хлопка успевало угаснуть прежде, чем он ударял в ладони в очередной раз. Он улыбался и, как всегда, одет был безупречно. Часы «Брайтлинг», идеально отутюженные брюки и… рабочая рубаха.

За стойкой, когда Джек слушал телефонные разговоры Шидлофа, сидел тоже он. Данфи видел его, но только со спины, а теперь…

— У тебя вид хуже, чем у дерьма, — заметил Бламон.

С уст Данфи сорвался еле различимый стон.

— Un vrai merdiers.[65]

Данфи услышал чей-то смешок и обернулся. Там, в ботинках и кожаной куртке, откинувшись на спинку дивана, сидел Качок, наблюдая за Данфи с нескрываемым любопытством. А в кресле рядом расположился эльзасец с непроницаемой физиономией.

«Но почему здесь?» — подумал Данфи, оглядываясь. И тут он все понял — белый флаг, словно значок, который иногда носил Бламон, свисал над загроможденным всяким хламом верстаком. А на флаге на сине-золотом поле лозунг «Contre la boue».[66] Кажется, у Бламона есть друзья даже на Канарах.

Инстинктивно Данфи попытался встать, сжав зубы, чтобы побороть боль, но напрасно. Руки у него были связаны за спиной.

— Знаешь что, Керри… — начал Бламон негромким голосом.

— Меня зовут не Керри, — пробормотал Джек.

Бламон усмехнулся:

— Меня не колышет, как тебя там зовут на самом деле.

— А зря, — откликнулся Данфи. — Не зная моего настоящего имени, ты не сможешь вернуть свои деньги.