— Какая разница? Ведь речь не обо мне. Речь о тех деньгах, которые я взял.

— Отнюдь, речь не только о деньгах, — возразил Бламон.

Джек бросил на него скептический взгляд.

— Речь идет о дружбе, — продолжал корсиканец, его голос был пронизан такой лживой проникновенностью, что им можно было бы озвучивать рекламную телекомпанию в поддержку «Хезболлы».

Данфи был готов рассмеяться.

— Ты же в таком дерьме… — пробормотал он.

Бламон ударил его. Джека никогда так раньше не били. От удара у него с громким хрустом сломался нос, и густая струя крови залила рубашку. У Данфи перехватило дыхание, из глаз посыпались искры, и все вокруг мгновенно потемнело. Через какое-то время Бламон приподнял его за подбородок и произнес:

— Pardon.

Кровь из носовых пазух лилась в горло Джеку, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы сплюнуть ее. С большим трудом он проговорил:

— Я что-то не то сказал.

Бламон улыбнулся.

Данфи откинул голову назад в напрасной попытке остановить кровь.

— Eh, bien, — сказал Бламон, вынимая из кармана рубашки пачку сигарет.

Закурив одну из них от инкрустированной серебром зажигалки «Зиппо», он глубоко затянулся, а затем выдохнул на Джека облако дыма.

— Да, такое случается, — продолжал он. — Но ведь наши совместные обеды… Боже, Керри, как мы смеялись!

— Всего пара обедов. Ничего серьезного. Особо дружеских отношений между нами никогда не было.

— Но что все-таки случилось? — произнес Бламон жалобным голосом, словно разговаривал с обманувшим его возлюбленным.

Данфи вяло покачал головой. Глубоко вздохнул.

— Это очень сложно объяснить.

Корсиканец отмахнулся от его довода, презрительно фыркнув.