В целом же теперь мы были почти уверены: мы имеем дело с человеком, чья невыразимая озлобленность к самой влиятельной женщине в его жизни привела к тому, что он полностью отринул женское общество. Но по-прежнему оставался вопрос, почему жертвами он выбирает мальчиков, переодетых женщинами и ведущих себя как таковые, а не женщин de facto. В поисках ответа нам пришлось вернуться к одной из наших ранних теорий, предполагавшей, что все жертвы чем-то походят на самого убийцу. Ненависть, предположили мы, неразрывно связывавшая Яфета Дьюри с матерью, неизбежно вылилась и в ненависть к себе: ибо какой мальчик, презираемый собственной матерью, не поставит свою ценность под сомнение? Тем самым гнев, терзавший Яфета, вышел за рамки биологического пола, стал гибридом, полукровкой; и высвобождение себе нашел в уничтожении тех мальчиков, кто своим поведением олицетворял подобную двусмысленность.

Последним фрагментом мозаики, тщательно складывавшейся нами из свежих материалов, стала трансформация Яфета Дьюри в Джона Бичема. О Джордже Бичеме в Нью-Полсе Сара узнала немного: он прожил в городке около года и оставил след в местных архивах лишь благодаря своему участию в конфессиональных выборах 1874 года, — но мы довольно твердо верили, что понимаем, почему убийца выбрал это имя. С самого начала следствия было ясно, что мы имеем дело с настоящим садистом, человеком, все действия коего выдавали навязчивое желание сменить роль жертвы на роль мучителя. Есть извращенная логика в том, что, инициируя и символизируя такую трансформацию, убийца сменит свое имя на имя того, кто некогда предал и попрал его. И так же логично, что он сохранит это имя, когда начнет убивать детей, явно доверяющих ему точно так же, как он когда-то доверился Джорджу Бичему. Мы ясно ощущали: тщательно взращивая в жертвах это доверие, убийца презирал детей за то, что они его оказывают. И он опять-таки надеялся, что избавиться от собственных богомерзких черт он сможет, лишь уничтожая зеркальные проекции того ребенка, которым был когда-то сам.

Так Яфет Дьюри стал Джоном Бичемом, который, согласно отчетам врачей Сект-Элизабет, крайне чувствительно относился к любому надзору за собой и был одержим, по меньшей мере, подозрениями (если не манией) преследования. Маловероятно, что эти свойства его натуры как-то исправились после выписки из госпиталя в конце лета 1886 года, поскольку освобождение его состоялось благодаря юридической казуистике и вопреки желаниям врачей. И если Джон Бичем действительно наш убийца, его подозрительность, враждебность и жестокость с годами лишь упрочились. Далее мы с Сарой заключили: для того чтобы так хорошо узнать Нью-Йорк, как Бичем, судя по всему, его знал, ему необходимо было приехать в город вскорости после освобождения из Сент-Элизабет и более из него не уезжать. Это предположение могло подкрепляться тем, что за десять лет он свел знакомство со множеством людей и стал в каком-то районе или специальности своим человеком. Конечно, мы не знали в точности, как он выглядит, однако, начав с физических параметров его тела, выведенных нами ранее путем нехитрых вычислений, и представив в качестве модели Адама Дьюри, мы решили, что вполне способны составить такое описание, которое вкупе с именем «Джон Бичем» сильно облегчит опознание. Разумеется, у нас нет гарантии, что убийца по-прежнему пользуется этим именем, но мы оба верили: имя это значит для него так много, что он будет его носить, пока его не остановят.