Лука ловит одного жучка, с омерзением давит его и видит, как по пальцам стекает прозрачный сок. В воздухе распространяется запах гнили и влаги.

– Что же это такое? – спрашивает обувщик, обращаясь то ли к пустоте, то ли к назойливому своему спутнику.

– Стоячая вода, – отвечает кто-то из них. – Она всегда там, где болота.

Где-то совсем близко раздается хруст. Сухой и тревожный, будто ветка сломалась, спугнув безмолвие вечернего леса.

Лука глядит себе под ноги и действительно видит эту ветку. А еще мертвую траву в ледяной корке. Под одежду вторгается жуткий холод, как от стены, но еще крепче, а обстановка комнаты распадается на куски, и Лука обнаруживает себя в окружении деревьев – в чаще леса, севернее старого грачевника.

Он не знает, как добрался сюда. Для него весь путь через селение – это лишь взмах век, разделивший во времени стайку алых насекомых и пугающий хруст ветки.

Прямо перед ним темно-зеленым полотном расстилается вода. Красная тряпка на руке насквозь пропиталась кровью, и кровь с мерным звуком капает вниз, опускается на самое дно лужи и там становится амарантовыми бусинами.

– Этот цвет, – шепчет Лука. – Неужели?..

На той стороне заболоченного участка мелькает тень. Обувщик вглядывается в сумрак и видит девушку во флисовой курточке.

– Лиза! – зовет он, разом позабыв, что девушка давно умерла.

– Это не Лиза, – мягко говорит чужеродный голос в голове, и тень растворяется.

Лука тяжело сглатывает, задирает голову вверх. Небо над ним – густо-синее, с вкраплениями лилового зарева на востоке. Зарево постепенно зарывается под землю. Сверху сыпется черный песок и становится ночью. Тьма окружает.

Глаза долго привыкают к ней, но вскоре удается различить мохнатые лапы сосен и голые скелеты лиственных.

И опять на той стороне плывет в воздухе какая-то тень. Теперь это не девушка, а хмурый долговязый юноша с петлей на шее.

Лука плачет.

– Илюша! – зовет он. – Неужели ты снова? Ты ведь уже…

«Умирал», – додумал обувщик про себя. Илья смотрит на отца, улыбается ему приветливо, но вновь звучит в голове настойчивый голос, и звуки его вновь заставляют призрака исчезнуть.

– Это не Илюша.

Деревья кругом гудят и трепещут, ветер путается в их ветвях и воет, как побитая собака. А голос тихо-тихо продолжает:

– Он выдает себя за других. Он примеряет личины ваших мертвецов, чтобы быть признанным, и собирает урожай со всех окрестных кладбищ и болот. Он – туман, что стелется в предрассветной мгле.