Утром Матвей проснулся и понял, что не может пошевелить ни правой ногой, ни правой рукой. А перед глазами пляшут какие-то красные точечки, вроде мушек.

Старик открыл рот, чтобы позвать на помощь, но язык едва ворочался, так что вместо имени своей постоялицы он глухо и нелепо выдавил:

– И! И! И… а!

Ирина не сразу поняла, что ее зовут, но когда невнятные крики стали громче, прибежала в соседнюю комнату и увидела, как Матвей, прикованный к кровати своим одеревеневшим туловищем, бесцельно шарит левой рукой в воздухе да испуганно вращает глазами. Губы его кривятся, лицо едет на сторону, но голосовые связки не способны родить ни одного понятного слова.

Испугавшись, она со всех ног бросилась к радловскому дому.

2

В больницу поехали втроем: дед Матвей пластом поперек задних сидений; там же, почти вплотную к дверце, Ирина – она придерживала старику голову; и Радлов на водительском месте.

Матвей все время силился что-то сказать, но вместо этого хрипел и плевался. Ира гладила его по седым волосам да вполголоса приговаривала: «Потерпи, потерпи, скоро уже». А Радлов… у него от усталости дорога перед глазами плыла. Руки вросли в ткань рулевого колеса насколько сильно, что вся кровь из них перекочевала в это колесо, и кожа побелела. Машина шла неровно, дергалась и постоянно виляла около рытвин в дороге. Угрозы аварии, конечно, не было, но вот бедного старика мотыляло в разные стороны.

Однако, несмотря на трудности, по трассе добрались быстро.

Здание больницы было разбитое, с отшелушивающейся краской на стенах. Из-под ошметков краски выглядывал старый кирпич – бурый и по краям обглоданный. Во дворе неуклюже топорщились плешивые елочки, под ними расстилался тесный заасфальтированный прямоугольник – стоянка для скорой помощи, примыкающая к приемному отделению. На стоянке были две машины неотложки с распахнутыми настежь дверцами. Одна была пуста, из второй двое санитаров, матерясь во весь голос, выволакивали кого-то на носилках. Вокруг носилок сновала беспокойная толпа родственников пациента, всего человек пять или шесть.

– Может, мы чем-то поможем? – лепетали они вразнобой, так что их многоголосие сливалось в мешанину из одинаковых слов: – Может, чем-то поможем? Поможем? Можем? Можно?

– Очень поможете, если замолчите! – не выдержал один из санитаров.

Толпа подняла крик, полный негодования, и за этим криком никто как-то не додумался подпереть или хотя бы придержать двери, ведущие в отделение, так что те схлопнулись прямо на середине носилок. Больной истошно завопил, санитар выругался, и процессия скрылась внутри здания.