Он хотел рассмеяться. Рассмеяться от души, как в детстве, когда смотрел юмористические передачи по телевизору, а мамка тыкала пальцем в экран и гоготала вместе с ним. «Смехопанорама» была единственным средством, заставлявшим смеяться их обоих в те далекие времена. Потом мамка стала называть ведущего Вагоныч («Вагоныч опять отмочил, старый маразматик») и плевать в экран, а когда хохотала, то делала это наигранно. Да и Миша быстро вырос из стариковских шуток и переключился на «Комеди клаб». Мамаша же перестала любить такие шоу, ей больше нравились скандальные передачи. «Окна» с Нагиевым били все рекорды. Жаль, что их закрыли.

Смех зарождался где-то внутри, но смоль, окутавшая все вокруг, придержала коней, и Миша продолжал смотреть на женщину, отделившуюся от мрака. Она отодвинулась и открыла ему обзор. Миша снова увидел Грету, вцепившуюся в руку, спецназовцев, перепрыгивающих кусты и направляющих в его сторону автоматные стволы, и вторую собаку, приближающуюся к его ноге.

На Мишу смотрела мать. Его довольная мамаша. Будто только что поела. Лицо светилось от счастья.

И Миша похолодел.

Когда мамка так улыбалась, это означало, что произошло или скоро произойдет что-то ужасное. Утонет в болоте его девушка, или соседский мальчик сломает ногу, грохнувшись с забора прямо у нее на глазах, или сын учительницы по физкультуре вернется из армии в цинковом ящике. Такие вещи всегда радовали ее.

Лицо женщины было бледным. Она выглядела так же, как прошлой весной в гробу. Сухие волосы забраны в косынку, лицо присыпано пудрой, глаза сидели в темных синяках, а кожа напоминала потрескавшийся воск.

– Привет, бездельник. Ну что у тебя тут?

Миша не мог ответить, рот был в параллельном временном потоке и старался кричать от боли, старался изо всех сил.

Она посмотрела на спецназовцев, посмотрела на собак, и ее улыбка опустилась вниз.

– А ну пошли прочь, псины поганые! – закричала она. – Пошли нахрен отсюда!

Потом она протянула руку и коснулась серым скрюченным пальцем носа Греты.

Время тут же вернулось к привычному ритму, будто у собаки на носу была кнопка «normal speed».

Для Миши этот миг стал точкой входа в ад. Переживать боль было намного проще, когда она медленно текла по нервным окончаниям, лениво заглядывала к старым знакомым по пути к центру нервной системы. Но когда все эпицентры разом врубили сигнал тревоги, то люк под ногами Миши раскрылся, и он рухнул в яму, наполненную острыми мелкими осколками стекла. Миллионы цепей тут же перегорели. Мозги закоротило. Миша издал громкий вопль, а потом мир взорвался, и пришлось собирать его по кусочкам, чтобы вернуться к месту событий.