– Скажи им. Скажи — вот она, твоя мамка, стоит рядом, скажи, что я не дам тебя в обиду. Ты же хотел в студию с мягкими стенами. Скажи, и посмотрим, как далеко ты отсюда уйдешь.

– Нет, никого тут нет, – сказал Миша.

– А кого ты звал?

– Я… Мне показалось… Что рядом стоит мама. Она умерла.

– Он шизик. Я так и знал. Сразу понял, когда увидел содержимое багажника, – сказал Сверчок.

Миша сглотнул сухой ком. Такими можно питаться, если он не найдет перекусить что-то получше. Почаще бы такие неловкие моменты, и тогда вообще не нужно будет покупать еду.

– Ты гребанутый сукин сын. На всю голову, – ботинок снова надавил на грудь.

– Ага, гребанутый и очень шустрый, – сказал Сверчок.

– Очень шустрый.

– Мы ведь его не сразу поймали. Увидели издалека. Я выстрелил, но этот урод скрылся. Но, кажется, я его ранил.

Сверчок оттолкнул Леху в сторону, тот чуть не упал. Сверчок направил автомат на ногу Миши. Миша не слышал выстрелов, потому что его оглушила боль. Она врезалась в ногу, как сорвавшийся со строп шлакоблок. Он раздробил ему вторую стопу. Миша заорал что было сил. Вопль был хриплый. А потом перешел в кашель. Собаки лаяли, но близко не подходили. У людей там свои дела. Пусть разбираются с этой странной воняющей тварью, хихикающей и потирающей лапы.

– Эй, эй, ты что делаешь? – закричал Леха. – Совсем озверел? Какого…

– А в чем дело? – повернулся к нему Сверчок. – Есть проблемы, а?

– Какие добрые люди, да, Миша? – услышал он голос мамаши, сквозь бурю помех. – Сразу оказали тебе помощь, отстрелили тебе лишнюю целую ногу, вот это я понимаю, гуманность. Но зато камень в ботинке мешаться не будет.

Кто-то надавил Мише на грудь, кто-то закрыл ему рот, чтобы он не орал. Он попытался отцепить чью-то ладонь от своего лица, но получил удар в голову. Череп и так трещал по швам, а тут еще прикладом зарядили.

– Да если база узнает, то…