Миша даже не пытался приподняться и посмотреть, что происходит. Он стонал, смотрел в небо и прижимал остатки правой руки к груди.

– Мама… Я умираю… Сейчас отойду… В глазах… Я ничего не вижу.

Небо заслонило лицо. Перевернутое. Страшное. Кривой нос, синяки и острый взгляд. С губ упала капелька слюны, попала Мише на щеку.

– Чего разлегся?

Она сунула палец в нос и вытащила что-то черное. Потом размазала это по Мишиной грязной и порванной футболке.

– Мои ноги… Их нет… Я приехал… Конечная станция.

– Если у тебя нет ступней, это еще не повод отращивать жирную жопу. Поднимай ляжки. Ползи, перекатывайся, делай что хочешь, но выбирайся. У тебя еще много дел.

Миша засмеялся. Ему так показалось. На самом деле кашлянул, так тихо, как на минуте молчания в память об усопшем. Потом он снова застонал.

– Ты че смеялся? Что смешного я сказала?

– «Перекатывайся», вот что. Я все…

Он закрыл глаза. Чтобы не видеть отвратительное кривящееся лицо. В темноте было уютно. Когда он погружался в нее, то чувствовал, что его уносит теплым потоком в страну без боли. Хотелось уснуть.

Кто-то ущипнул его в ребра.

– Ой! – он открыл глаза.

– Хрена с два ты будешь тут помирать. Ты хотя бы попытайся спрятаться. Сейчас дроны прилетят.

– И что? Отползу я и сдохну в двух метрах отсюда. А что дальше? Тем более капкан, мама! Он держит меня.

Она посмотрела на его ногу.