Сердце Блум сдавила грусть.

Мужчина в сером связал Джеймсона и отошел к остальным, рассевшимся на бархатных стульях.

– В окружении психов. Повезло нам, – сказал Джеймсон и посмотрел на два свободных бархатных стула – один за Сарой, другой за Блум. – Кто-то не страдает пунктуальностью.

Их наблюдатели не ответили.

– Вы Сара, да? – спросила Блум.

– А вы, должно быть, Огаста. Не лучшие обстоятельства для знакомства, но… приятно познакомиться. Маркус рассказывает о вас столько хорошего.

Блум улыбнулась.

– Мы повышаем друг другу самооценку, да, Маркус?

Это прозвучало слегка по-детски, но она ничего не могла с собой поделать. Может, потому, что ее привязали к стулу. А может, потому, что в жестокой реальности все внимание Джеймсона досталось другой.

Блум огляделась. У нее никогда не возникало вопроса о том, почему существуют психопаты. Это самая незамысловатая из всех моделей человека, созданных эволюцией. Мы рождаемся одинокими, умираем одинокими, и путь между рождением и смертью проходим в одиночку. Так почему бы не сосредоточиться целиком и полностью на этом единственном существе?

Она увидела, какими глазами Джеймсон глядит на Сару.

Любовь. Вот в чем дело. Было совершенно ясно, что Маркус Джеймсон, ее самый верный союзник и ближайший друг, влюбился. И этим разбил ей сердце.

Блум снова повернулась к Саре:

– Мендакс – необычная фамилия. Латинская?

Сара удивленно улыбнулась.

– Вообще-то да. Между прочим, до вас никто и никогда об этом не спрашивал.

– Почему мы здесь и кого мы ждем? – Джеймсон обернулся, вытянув шею. – Ну ладно, ее можете отпустить, – Джеймсон кивнул в сторону Сары. – Она тут вообще ни при чем.

От Блум не ускользнула быстрая улыбка, пробежавшая по губам Сары.

– Никого больше они не ждут, Маркус, – сказала Блум. – Два оставшихся стула – для двоих из нас.

Джеймсон уставился на нее, мысленно соединяя линиями последние точки рисунка, устанавливая связи.