Осень

Осень

Глава 18

Глава 18

Дождь барабанит по доскам пирса, я стою с промокшими плечами, опираясь на ледяные перила. Вниз, в зеленовато-голубую воду, в забвение, уходят покрывшиеся мхом ступени; где-то вдалеке беспокойно покачиваются на ветру лодки. Еще рано, можно побыть одной; воскресенье, рассвет, звон церковных колоколов, смутный абрис неживой рыбы вырисовывается в воздухе.

Повсюду тут бродят призраки, в этом городке, точке на карте мира, с которой мне никогда не сдвинуться. Сейчас я старше и все же, по любому счету, еще молода; кожа не иссечена морщинами, почти гладкая, ладони по-прежнему теплые и мягкие, хотя ногти обкусаны докрасна, подушечки пальцев испачканы чернилами и грязью. В такие утренние часы я в воображении спускаюсь по ступеням и нахожу то место, где тьма сгущается и земной мир исчезает; я становлюсь подобна Персефоне, блуждающей по царству мертвых, одновременно удаляясь и приближаясь к тому, что она любит, хотя, конечно, как и все мы, все понимает.

Но – как во всех подобных случаях ранее – фантазия остается фантазией; ни на что я не способна; элиотовский Швейцар хихикнул, и мне впрямь стало страшно[22].

Я сплевываю, поворачиваюсь и ухожу.

С наступлением осени, которая принесла с собой запахи смуты и распада, я вернулась в «Элм Холлоу»; вернулась туда, где оставила Робин встречать два рассвета, прежде чем ее нашли. Я сидела на поросшей травой кочке, где остались следы корней вяза, тянущиеся с одного конца школьного двора до другого. Директор даже вообразить не мог, что вяз может запустить свои щупальца так глубоко, занять так много места; удаление дерева оказалось подобно разрыву снаряда, оставившему в земле глубокий крестообразный шрам. Циферблаты башенных часов больше не светились, и, несмотря на все усилия директора и школьной обслуги, никому не удалось открыть вход в колокольню. Я отпила глоток кофе, закурила; увидела рядом с собой чьи-то ноги, подняла взгляд. Ники.

– Привет, – без улыбки обронила она.

– Привет.

Она села рядом, вдавив каблуки в землю.

– Жаль Робин.

Я без всякого выражения посмотрела на нее.

– Нет, правда жаль, – повторила она. – Она была такая… такая крутая.

– Она наверняка порадовалась бы такой оценке.

Какое-то время мы сидели в напряженном молчании, наблюдая за тем, как садовники возятся с саженцами; позади них старые деревья медленно роняли листья на землю.

– Стало быть, ты ничего не сказала, – произнесла я наконец. – После бала. Ты ничего и никому про нас не рассказала?

Она холодно посмотрела на меня.