Снова забив что-то в компьютер, Паола развернула монитор к Лидии. Оказалось, она не заполняла никаких форм. Она проверяла Лидию в Гугле. Хотела убедиться, что все это – не какая-то афера.

– Это вы? – спросила Паола.

Она открыла страницу сайта, который Лидия давно собиралась обновить. В разделе «Контакты» стояла ее фотография. На ней были черные лосины и объемный свитер. Вещи, которые она больше никогда не наденет. Они остались в Акапулько, в корзине для грязного белья. Увидев выражение абсолютного счастья на собственном лице, Лидия почувствовала, как в груди перехватило дыхание; в кабинке раздался одинокий всхлип. В тот момент ей хотелось только одного: чтобы стенки вокруг нее доставали до самого потолка. Ее глаза сложились в две линии, рот искривился еще в одну. Она кивнула. Паола сжала ее ладонь в своей. Потом поднялась и обошла стол. Убрала со стула рюкзак и села рядом.

– В августе прошлого года пропал мой племянник, – прошептала она. – Его искали три дня, а когда нашли, то голова…

Паола надолго замолчала, и в какой-то момент Лидии показалось, что она так и не договорит. Но управляющая собралась с силами и закончила:

– Его голова была отдельно от тела. – Дрожащими руками она сжимала руку Лидии. – Он был таким красивым мальчиком.

Лидия ощутила ту же оторопь, тот же сострадательный паралич. Глубина этого чувства поразила даже ее самое: откуда в ней только взялась эта лишняя скорбь – не за себя, но за другого человека, за убитого племянника Паолы? Откуда в ней эта опустошающая тоска по красивому мальчику, которого она никогда не знала? В тот момент она горевала за всех: за бесчисленное множество прекрасных мальчиков, которых украли из семьи, за бесчисленное множество семей, объединенных общей трагедией. Болью немыслимых размеров. Растущей в геометрической прогрессии. Каждая новая смерть множила эту боль на сотню, а может, на тысячу. Каждый служащий этого банка чувствовал толику общего горя. Каждый житель Ногалеса. Каждый, кому приходилось выживать в этой стране, поделенной на сферы влияния людьми вроде Хавьера. Ради чего?

Лидия дала волю чувствам. Вся буря эмоций, которую она неделями копила в себе, теперь разом выплеснулась наружу. Сидя на деревянном стуле, Лидия сжалась в комочек и тихонько заплакала; тело ее скрутило от тоски, и вдруг на спине она почувствовала руки Паолы – нет, руки самого Бога. То были руки Себастьяна, Йеми, Йенифер. Руки ее матери. Лидия уронила лицо на колени Паолы, и Паола плакала вместе с ней. Они оплакивали себя и друг друга. Немного успокоившись, женщины утерлись бумажными платками из коробки на столе.