Вайолет потребовалось много времени, чтобы ее поняли. Она мотала головой: «НетНЕТНЕТ». Отчаянно сбрасывала руки матери, которая только вцеплялась в нее снова, крепче, чем прежде, сжимая ее своими паучьими пальцами, от которых у Вайолет по телу ползли мурашки.
На лице Имоджин был испуганный, вежливый взгляд:
– Миссис Херст, я не думаю, что она хочет…
Джозефина усилила мертвую хватку на запястье Вайолет.
– Тебя это не касается, Джин. Перестань говорить за мою дочь. А вообще, прекрати разговаривать с моей дочерью. Точка. Нас бы вообще здесь не было, если бы не ты.
Имоджин, уронив челюсть, приложила руку к груди.
– Я?
– Да. Ты, твой брат и ваше дурное влияние. Марихуана. Секс. Богохульство. Это неподобающе! Если бы я была вашей матерью…
– Ты не их мать, Джозефина.
Вайолет, превозмогая головокружение, подняла взгляд и увидела Берил Филд. Она стояла между припаркованными машинами с повязанной вокруг головы пашминой, ее серьги мягко покачивались, а сквозь пончо крупной вязки просвечивали фары.
– Я думаю, будет лучше, если Вайолет проведет ночь у нас, – сказала Берил ровным решительным тоном. – Пойдем, дорогая. Имоджин, помоги, пожалуйста, Вайолет убрать велосипед в нашу машину.
По спине Вайолет пробежала дрожь. Она искоса взглянула на Джозефину, готовая к новой порции морализаторства. Она ждала, что мать поставит свою заезженную пластинку с обвинительной речью о бесхребетном, потакающем воспитании Рольфа и Берил – ту, которую она постоянно проигрывала при закрытых дверях. Но вместо этого она размеренными шагами направилась к своей машине. Прежде чем уехать в бесконечную черную ночь, подняв колесами фонтанчики пыли, она обернулась и сказала:
– Какой у тебя нынче прогноз, Берил? Я бы сказала, что ты уже труп. Но Вайолет говорит, еще недолго тебе все же осталось.
Берил поехала прямо в отделение неотложной помощи Кингстонской больницы. Имоджин сидела на заднем сиденье, плача и держа Вайолет за руку, пока та буквально выкашливала ей события прошедшей недели вместе со всеми признаниями, которые ее мать сделала у ручья. По меньшей мере трижды она останавливалась, не в силах продолжать, но детали все равно вырывались наружу. Она не могла держать их в себе. Она должна была рассказать обо всем до того, как Джозефина найдет способ перевернуть факты, до того, как она отыщет обоснование безумию.
– Я чуть было не осталась дома! – причитала Имоджин. – Но я забеспокоилась, что ты так и не позвонила. Всю дорогу я только и делала, что повторяла: «Я знаю, что это глупо. Я знаю, что рассуждаю, как сумасшедшая». Правда же, мам? Но оказалось, что я рассуждала как