– Это была громкая история, даже оглушительная. Много лет назад. Родители обращались со своими детьми как с животными. Держали как в клетках, морили голодом. Это продолжалось годами. Где-то на севере, конечно. И он – я не придумываю – как раз один из тех детей.

– Все это как-то мрачновато для свадьбы, – заметила Далила.

– Мне как-то даже нехорошо стало от этого разговора, – отозвалась я.

– И как все это, интересно, отразилось на нем? – спросила Далила.

– Именно об этом я и хочу сказать, – ответил он. – Как можно вообще доверять такому человеку?

– Передайте мне, пожалуйста, хлеб, – попросила я.

– А что же случилось с остальными детьми? – спросила Далила.

– Бог их знает. Пожизненное лечение. Знаете, мне кажется, несколько из них умерли.

– Всего лишь несколько, – произнесла Далила, обращаясь ко мне, и пожала плечами.

– А чем вы занимаетесь? – спросила я у него.

– Финансами. – Он ответил так, будто, чем бы он там ни занимался, я все равно не смогла бы понять.

Я сказала:

– А я – юрист.

– И хороший? – спросил он.

Я жевала, поэтому Далила перегнулась через меня и ответила:

– Самый лучший.

На этом мы и закончили.

Танцплощадку организовали в нижней части сада – там, где мы с Далилой пили шампанское перед ужином. Несколько поколений семьи Аны ритмично двигались в такт музыке. Девчушки с букетами носились между ними или катались по траве, хватая друг друга за подолы. Кто-то столкнул Итана в бассейн, и теперь он оказался в центре событий – волосы прилизаны, бабочка расстегнута, на танцплощадку капает вода. Я погружалась в себя и сознавала это. Становилась печальнее и слабела. Это танцы так подействовали на меня.