Ана настояла, чтобы и мы сделали семейный снимок. Она призывала нас энергичными жестами, стоя возле администраторов, и жесты эти не терпели отказа; мы с Далилой переглянулись.

– Сдается мне, у нас нет выбора, – сказала я.

И мы подошли со своими бокалами к бассейну, где цветочная арка отделяла террасу от газона. Я надвинула темные очки на глаза. Нам пришлось подождать, пока семейство Аны закончит, – они разделились на два ряда, и те, что стояли спереди, опустились на одно колено. Девчушки радостно сели в пыль.

– А теперь – фотоприкол, – объявил фотограф, и Итан, посадив Ану себе на колени, поцеловал ее на фоне улюлюкающих родственников.

Настала наша очередь. Далила встала рядом с Аной, я – с другой стороны, рядом с Итаном. Тяжесть его руки казалась сокрушительной, как будто мне на плечи опустился небольших размеров мир.

– Это все? – спросил фотограф.

Итан кивнул:

– Да, это мы все.

За ужином меня посадили между Далилой и мужем одной из подружек невесты. Он был одет в черный фрак; едва определив свое место по имени на карточке, он взял салфетку из бокала, стоявшего на соседнем месте, и вытер вспотевшее лицо.

– Ну, девушки, и с чьей же вы стороны?

– Аны, – ответила Далила и, дотянувшись до моей коленки, сжала ее. – Мы с ней давние подружки, – продолжала она, – познакомились в галерее.

– Художницы, значит, – сказал он и налил три полных бокала вина.

Интересно, часто Итану приходится ужинать с такими типами? Как он выносил их, пытался ли тонко над ними издеваться? Или ему теперь нравится такая компания?

Они с Аной прохаживались между столами, держась за руки, сосредоточившись друг на друге; наш компаньон чуть склонился вперед с видом заговорщика.

– А что вы знаете о нем, кроме общеизвестных фактов? – спросил он, когда стихли аплодисменты.

– Общеизвестных фактов? – переспросила я.

– А вы не знаете? Насилие над детьми и все такое?

Он помолчал, ожидая, пока мы переварим его слова.