Очередь из машин поднималась до самой церкви. Вдоль дороги стояли указатели с надписями типа: «До свадьбы две мили!», «До праздника одна миля!», и Оливия, обернувшись ко мне с каменным лицом, спросила, уверена ли я, что мы на правильном пути.

Мы встроились в процессию, встав между «бугатти» и покрытым дорожной пылью такси, которые медленно ползли по направлению к площади.

На пути от дороги до церкви установили цветочные арки, мостовую выстелили пурпурной дорожкой. Я разглядывала яркие, нарядные стайки гостей, фотографирующих друг друга. Ни одного знакомого, как я и предполагала.

– Я тебя дождусь, – сказала Оливия, и я поспешила выбраться из машины, чтобы не передумать.

Я долго размышляла над тем, как лучше приветствовать Итана. В церкви света было меньше. Я заметила брата прямо с порога. Он стоял в тени – в смокинге, такой искренний, а жаждущие его внимания гости выстроились в очередь. С виду совсем не нервничал. Человек, с которым он разговаривал, кивал, смеялся и снова кивал. Я прошла мимо них, скользнула на свободную скамью и приготовила добросердечную улыбку. Господь с иконостаса взирал на меня недоверчиво, как бы спрашивая: «Да неужели?»

Мы с доктором Кэй беседовали о религии иногда.

– Что ты чувствуешь? – спрашивала она.

Этот же вопрос она задавала по отношению к чему угодно.

– К кому?

– К Богу, например.

– Скептицизм.

– Не злость?

– А какой в ней толк?

Мы помолчали.

– Он ни в чем не виноват. Так ведь?

– Ну, ответ будет зависеть от того, кого ты спрашиваешь.

– Нет, не будет.

Двери церкви закрылись. Итан занял свое место, встав в конце прохода, один. Священник стоял наготове.

Я сложила руки. Подумала: «Все хорошо». И моя обычная молитва: «Я не виню тебя».